Страна падонкаф

Авто, витрины, рекламы. Вот надулась на ветру растяжка про удвоение ВВП. Выцвела от возраста и непогоды. Да мы все уже давно в таком ВВП, что дальше некуда! Куда еще удваивать? Иномарки, алкаши… Тридцать третий микрорайон — средний класс и люмпен-пролетариат вместе. Социальная состязательность.

Сережа один за другим пересекает широкие перекрестки. Эйве, Щорса, Виталия Бонивура… Улицы, названные в честь здешних людей с нездешними именами. Цвиллинга, Блюхера, Розы Люксембург… Ему имена ни о чем не говорят. Наверно, писатели или министры. Сережа читать не любит. То ли дело поиграть в компьютерную стрелялку!

Вот и магазин. От него виден дом Ани Макидон. Бывший дом. Теперь она на кладбище. Покоится. Как она всегда говорила: «Чао-какао, люди!» Вот и попрощалась навсегда. Да ладно бы одна, а то…

У Сережи перехватило дыхание, в носоглотке неприятно защекотало. Где-то в закрытом, запрещенном уголке памяти мелькнула худенькая, светловолосая девочка. Тонкие запястья, узкая, нервная спина, губы с чуть намеченной улыбкой. Лена.

«Стоп! Об этом нельзя!» Сережа смахнул глупую слезу со щеки. Ветер.

Сережа зашел к Марку Вишневецкому. Потому что по пути. Вишневецкие живут прямо над хлебным магазином. Хороший магазин. Все есть. Сережа набрал кошачьего корма. Льва хватит вырастить. До средних размеров. Вообще-то смешно. Раньше был общественный туалет. Страна Писландия. Теперь бывший туалет кормит народ. Прямо как тот колодец, в который нельзя плевать — вдруг пить из него придется. Теперь приходится. Как говорит Яков Григорьевич, отец Марка: «Диалектика!» Он знает много непонятных слов. Не зря в аптеке работает. Заведующим.

Марк был дома. Сидел за компом. Общался. Социальные сети: «Твиттер», «Фейсбук», «Одноклассники», «ВКонтакте»… Он вообще предпочитает интернет-пространство. Тырнет. Ник: «Ужос». Шесть тысяч друзей. Но в гости ходит только к Сереже.

— Хай!

— Хай!

— Будешь пиццу?

— Нет, спасибо.

Марк постоянно готовит пиццу. Лично. Отец-то целый день в аптеке. Мать давно уехала с хахалем в Израиль. Целая трагедь была. Шекспир. Монтекки против Капулетти. Вишневецкие против Гильрудов. И все дуэлянты в очках. Но сейчас кое-как наладилось. Яков Григорьевич больше не пьет, работает. Марк после окончания школы собирается навестить маму в Хайфе.

У Марка возле клавиатуры всегда стоит чашка с черным кофе и лежит на тарелке кусок пиццы. Протяни руку, и можно полноценно хомячить. Несмотря на шаговую доступность питания, Марк жутко худой. И длинный, как официальный флагшток. Не в коня корм.

Сережа пожал протянутую руку. Сел рядом.

— Курить можно?

Марк кивнул головой, не отрываясь от монитора. Цак-цак-цак. Пальцы стремительно перемещаются по клавишам.

— Пепельницу возьми.

Сам он не курит. Сережа положил возле себя большую морскую раковину — подарок из Хайфы. Достал сигареты. Закурил. Выдохнул дым.

— Слушай, Марк, когда ты наконец станешь нормальным пацаном?

— А что со мной не так?

— Вот будешь курить, пить пиво и гулять на «Сметане» — будешь вести себя по-пацански.

Марк равнодушно пожал плечами.

— Пить и курить вредно.

— Жить вообще вредно, — философски заметил Сережа.

Марк не ответил. Философия его не интересовала.

— Зачем пришел?

— Дело есть.

Сережа рассказал про мужика в белой рубашке. Как тот сегодня напугал сестер в подъезде.

— Хочу его найти. Боюсь за своих девчонок. Поможешь?

Марк оторвался от экрана. Улыбнулся другу.

— Базара нет.

На «Сметане» аншлаг. Последняя свободная неделя каникул. И погода… Карибик. Как говорится, «райское наслаждение». Томный вечер. На лавочках нет свободного места. Карен Мовсисян, Димка Шатров, Курицына с Прогоновой, Щекотруров с Фрязиной, Калимуллин, Збродов… Отдельно своей компанией Мостипан, Валерик с гитарой. Даже Леха с Димасом в кои веки явились. Пьют пиво с Артемом. Куда в них лезет? Начали бухать еще в пельменной! Мелкие опасливо поглядывают на них. Валерик что-то тихонько наигрывает. Печальное.

Витас подсел к старшим. Пожал всем руки. Прикурил от протянутой Мостипаном сигареты. Поискал глазами Мандинго. Тоже здесь. Сидит с Кареном. Тот ему что-то втирает. Мандинго смеется широким большегубым ртом. Лягушонок, блядь.

— Так это и есть твой ниггер? — дохнул «Клинским» Димас.

Витас молча кивнул. Он разглядывал Мандинго, и тот нравился ему все меньше. Нескладный, крикливый, безвкусно одетый. Сразу видно, что тупой.

— Я его уже раньше видел, — заметил Леха, отхлебывая пиво прямо из горлышка бутылки.

— Он где-то тут рядом живет, — ответил Мостипан.

Димас пьяно заржал. Хлопнул Витаса по плечу.

— Короче, Склифософский, капут твоему Лумумбе!

Леха одернул приятеля:

— Димас, потише! Люди кругом.

Тот огляделся, притворно выпучив глаза.

— Какие люди? Леха, ты что? Это генетический мусор!

Витас поежился. Вечер стремительно переставал быть томным. Выручил Леха. Он тряхнул Димаса.

— Да заткнись ты. Всех спалишь!

Димас неожиданно согласился:

— Понял! Я все ловлю на лету…

Потом предложил:

— А поехали все ко мне! Посмотрим «Ромпер Стомпер» с Расселлом Кроу.