Странствия Шута

Кот задумчиво посмотрел на меня. Я запер дверь в лабиринт и пошел вниз по короткой лестнице, ведущей в холодную комнату, облицованную камнем. Здесь на полках лежали кувшины с летним сливочным маслом и круги сыра. Либо захватчиков они не заинтересовали, либо они просто не нашли холодную комнату. Я вынул поясной нож и вырезал кусочек сыра. Только теперь я понял, как голоден. Этот голод вызвал чувство вины: мой ребенок и леди Шан пропали из поместья, их увозят чудовища в холод и темноту, как же я могу чувствовать такие обычные вещи, как голод? или сонливость?

Тем не менее, они никуда не делись.

Я отрезал кусок сыра побольше и вернулся на кухню. Кот последовал за мной, и, когда я сел за стол, он тоже вскочил на него. Это был красивый парень, очень аккуратный, черно-белый, просто воплощение здоровья, за исключением сломанного хвоста. Я отломил кусок сыра и положил перед ним. Когда я вернулся к столу с куском хлеба и кружкой эля, он закончил со своей частью и принялся за второй кусок. Я не стал ему мешать. Мы ели вместе, и я старался не торопиться. Что может знать кот, думал я, и пригодится ли это мне?

Он закончил раньше меня и сел чистить усы и мордочку. Когда я поставил кружку на стол, он замер и посмотрел на меня.

Те, которые не воняли, у них не было своего запаха, совсем.

Дрожь пробежала по моей спине. «Лишенный запаха», так мой волк называл Шута. Потому что у него не было своего запаха. И он был невидим для моего Уита. Верно ли это для всех людей, в ком течет кровь Белых?

Когда они нашли ее, то перестали убивать. Они взяли только ее. И еще одну.

Я не выказывал интереса. Я встал и пошел обратно в холодную комнату и вернулся с новым куском сыра, сел за стол, отломил кусок побольше и положил его перед котом. Он посмотрел на него, потом на меня.

Они взяли женщину.

Леди Шан.

Меня не интересуют имена людей. Но, возможно, ее звали так.

Он склонился, чтобы заняться сыром.

— Девочка, которая обещала тебе рыбу и колбаски. Они… ранили ее?

Он съел часть сыра, сел и вдруг решил почистить когти. Я ждал. Вскоре он посмотрел на меня.

Я когда-то поцарапал ее. Сильно. Она приняла это. Он сгорбился над оставшимся куском. Боль — не то, чего она боится.

Я разрывался между облегчением и ужасом. Оставив кота, я вернулся в кабинет. Мальчик не шелохнулся, когда я положил последнее полено в огонь. Со вздохом я взял мокрый плащ Чейда и фонарь, который забрал у слуги. Я зажег его снова и пошел вниз по коридору.

Я искал дрова, но, когда я вышел на улицу, в чистую ночь, мой разум слегка просветлел. Холод начал кусать меня, и на смену страшной апатии, туманящей разум, пришли неприятные ощущения в теле. Я прошел мимо сгоревших, разрушенных конюшен, миновал фасад поместья. В эти дни частые снегопады укрыли все следы. В поисках следов саней я сделал несколько широких кругов вокруг конюшен, потом — между домом и конюшнями. Но свежий снег смягчил все бороздки. Следы беглецов были неотличимы от следов телег и повозок, которые работали в поместье. Я прошел через темноту вниз по длинной дороге, ведущей в деревню. До того места, где Пер был ранен, и до того, где схватили Би. Но и там не осталось никаких следов, кроме следов копыт моей лошади и лошади Сидвелла. Ничего. Несколько дней сюда никто не приезжал. Падающий снег и ветер смягчили все следы налетчиков так же, как магия — все воспоминания моих людей.

Я постоял, глядя в темноту, а ветер студил и кусал мое тело. Почему они забрали моего ребенка? Зачем? Что хорошего в том, чтобы быть принцем, если ты так же беспомощен, как нищий бастард?

Я повернулся и поплелся по подъездной аллее к усадьбе, будто пробиваясь сквозь ледяной зимний шторм. Мне не хотелось идти в это место. С каждым шагом я чувствовал себя все более печальным. Я медленно подошел к одной из поленниц и набрал дров с запасом до утра. Еле волоча ноги, я поднялся по ступенькам крыльца.

Глава двенадцатая

Шайзим