Страшная тайна братьев Кораблевых

Между тем в братьев Кораблёвых никто еще никогда не влюблялся. Конечно, по-дружески их любят все девчонки с первого по восьмой класс, все могут запросто обсуждать с ними не только школьные дела, но и свои личные, но представить себе, что с Колькой или Сашкой можно остаться наедине и, например, поцеловаться, никто не может. Все девчонки мечтают о поцелуях, но только не с братьями Кораблёвыми. И лишь одна Алёнка знает почему. Потому что они не могут быть глупыми принцами, у каких лишь одни нежности да хрустальные туфельки на уме. Кораблёвы – парни серьезные и думают не о глупостях, а о будущей жизни, которую им предстоит улучшать до самой смерти.

Когда Колька сказал Алёнке про эту будущую жизнь, проговорившись о том, какая у него будет жена, она первым делом прикинула, сможет ли стать когда-нибудь его женой. Прикинула и поняла, что сможет, если захочет. Только для этого ей нельзя ни в коем случае ни глаза подкрашивать, ни серьги в уши вставлять, ни даже колечки всякие на пальцы надевать.

Сейчас у нее еще есть надежда на то, что Колька ее любит, хотя никогда не призна́ется в этом, а как увидит хоть одно колечко, так всё, никакой надежды не останется. Тогда он обзовет ее «побрякушкой», как обзывает всех юных и не очень архаровских и городских модниц, и вычеркнет из своей мечты.

Зимой Алёнка пришла в школу с дипломатом, какой привез ей в подарок давно бросивший свою семью и живущий в городе отец, и думала, что потеряла дружбу с Колькой, который сначала с таким презрением посмотрел на нее, что она чуть не умерла от горя. Ладно, хоть успела пролепетать, что не хотела приходить в школу с чемоданом, но и отца нельзя было обидеть.

«Ладно, – сказал Колька, миролюбиво улыбнувшись. – Давай посмотрим, что у тебя за техника такая хитрая…»

И вот теперь Алёнке хотелось пожаловаться Кольке на своего старшего брата Ваську, который приехал вчера из города, где он работал барменом в каком-то ночном клубе, и отцовский подарок у Алёнки забрал. Конечно, она понимала, что Колька вряд ли сможет ей помочь. Это было их семейное дело, а Кораблёвы в семейные дела вмешивались только в самых крайних случаях, защищая младших от старших, если старшие доводили своих братишек и сестренок до серьезных слёз.

Сейчас у Алёнки серьезных слёз не было, и если бы Васька попросил у нее этот дипломат по-хорошему, она бы сама отдала его. Но он, ни сказав ни слова, взял подарок отца, а когда она утром укорила его в воровстве, еще и прикрикнул на нее, приказав молчать и пообещав купить такой же. И зачем ему понадобился этот дипломат? Не мог купить себе в городе, что ли?

Алёнка уже в который раз тяжело вздохнула на своем сучке и стала думать о том, почему Сашка вчера был так груб с ней. Ну не хотели братья открывать ей пока свою новую тайну, так она и не требовала, чтобы они ее тотчас же ей и поведали. А сегодня Колька даже не подождал ее на берегу после возвращения с работы. Это и было ее горем. Значит, думала она, не очень-то ему и нужно видеться с ней каждый вечер. Значит, есть у него дела поважнее, чем встреча с ней.

При этом сама их новая тайна Алёнку не очень-то и интересовала. Она уже устала от их бесконечных тайн и если оказывала им свое внимание, так только потому, что Кольке это ее внимание нравилось. Он даже любил поиграть с ней в таинственность, нарочно не раскрывая своих секретов, но позволяя Алёнке проникать в них все глубже и глубже. Когда же ей все становилось понятно, он радовался и принимался болтать без умолку о том, что будет после того, как их с Сашкой задумка воплотится в жизнь. Теперь же Алёнка почувствовала, что братья задумали что-то такое, от чего ни у них не предполагалось радости, ни ей новая игра не сулила никакого удовольствия.

«Ну и пусть секретничают!» – подавляя в себе обиду, думала она. Однако обида становилась еще более тяжелой, словно только и ждала такого напускного равнодушия, чтобы тут же показать ей, какая Алёнка теперь одинокая и несчастная. Получалось, что одинокой и несчастной она была в любом случае: интересовала ли ее новая тайна братьев Кораблёвых или нет. Если интересовала, то понимание того, что братья решили от нее эту тайну скрыть, означало, что Алёнка стала им чужой. А если не интересовала, то сама Алёнка отдалялась от братьев и так же становилась им чужой. Поэтому ей не оставалось ничего другого, как только решить раз и навсегда, чужая она им или по-прежнему своя. Вот только как можно было это решить самой, без разговора с Колькой, Алёнка не знала и чувствовала себя так же, как ее мама, тетя Нина, когда отец, уезжая на работу в город, не возвращался ночевать домой. Все чаще и чаще не возвращался, а потом и вовсе оставил мать и Алёнку с Васькой жить без него.

Неожиданно для себя Алёнка громко всхлипнула, и из глаз ее покатились крупные слезы. Но хорошенько обдумать это происшествие ей помешал старческий кашель на берегу. Вернее, не кашель, а осторожное покашливание, после которого она услышала голос деда Степана.

– Алёнка, ты здесь? – наконец позвал он. – Не прячься от меня: я слышу, как ты плачешь.