Страшные истории Сандайла

Двадцать Третья наносит в створку сокрушительный удар. Неужели головой? Полированная поверхность двери над комодом идет трещинами и прогибается внутрь. Псина прыгает на дверь, метя в ее верхнюю половину. После следующего удара от той откалывается несколько бледных щепок. Еще один – и я уже вижу через длинную вертикальную трещину блестящий нос и глаз. Она упорно бьет головой до тех пор, пока не просовывает ее в образовавшееся отверстие. Вид ее морды и зубов для меня невыносим. На них поблескивает субстанция, которую мой мозг просто не в состоянии принять. Извиваясь всем телом, она протискивает в щель плечи. Каждая частичка моего «я» вопит бежать, беда только в том, что некуда. Я бросаюсь вперед и бью ее осколком зеркала в глаз. В воздухе стремительной змеей мелькает ее голова, и в следующее мгновение на моем запястье смыкаются челюсти. Я отпрыгиваю назад, осколок зеркала выскальзывает из руки и падает где-то за моей спиной.

Никогда не думала, что собаки могут кричать, но Двадцать Третья сейчас именно это и делает, пробиваясь сквозь дверь и разнося ее верхнюю половину в щепки. Я пячусь, подумывая забраться на шкаф к Джек, но понимаю, что теперь, когда мне пришлось отодвинуть от него кровать, она для меня на недосягаемой высоте. Двадцать Третья запрыгивает в комнату, прыгает и носится туда-сюда, лает и клацает зубами. Что ей в этот момент чудится? Кто? Тот самый человек, который когда-то давно изувечил ей хвост? На миг мне в голову приходит мысль ринуться мимо нее к двери, но буквально в следующее мгновение она вскидывает голову, навострив уши, и идет к шкафу. Цок, цок, цок. Я медленно пячусь, лихорадочно перебирая в уме имеющиеся варианты. Окно слишком высоко, а моя веревка из связанных простыней бесполезно валяется на полу. Упав со второго этажа, я слишком ушибусь и не смогу потом никуда убежать. Вдруг моя спина упирается в большой дубовый шкаф. Все, дальше отступать некуда. Я нащупываю сзади ручку. Не знаю, откуда, но могу безошибочно сказать, что псина вот-вот прыгнет. В ее глазах, позе и поступи что-то неуловимо меняется. Об этом мне говорит первородный инстинкт убегающей от хищника жертвы.

Протянув руку, я открываю дверь шкафа, запрыгиваю внутрь и закрываю за собой. Как раз вовремя. Двадцать Третья с рыком бросается на старую дубовую панель. Шкаф немного сотрясается, но стоит прочно. Я боюсь, как бы она его не опрокинула и не добралась до ребенка и Джек. Но пока, судя по всему, он все же держится.

Однако, даже если так, для меня это убежище последнее. Дуб, вероятно, прочнее двери в комнату, но ненамного. И чтобы сокрушить его, долго Двадцать Третья возиться не станет.

Я стучу в дубовую панель над головой и говорю:

– Джек! Еще немного, и эта тварь вломится сюда, чтобы меня сожрать. Я сейчас расскажу тебе, что в точности надо сделать, так что слушай внимательно. Когда она ворвется ко мне, хватай ребенка и спрыгивай вниз. И не вздумай мешкать. В верхней половине двери теперь огромная дыра, в которую ты вполне сможешь пролезть. Отодвигать кровать и комод даже не пытайся, на это уйдет слишком много времени. Когда выберешься отсюда, пулей на кухню – там на крючке рядом с телефоном ключи от машины Мии, которые тебе надо будет взять. Потом беги на улицу, закрой за собой стеклянную дверь, садись в машину и уезжай, не останавливаясь и не оглядываясь назад.

Без ответа.

– Ты меня слышала?

Понятия не имею, о чем думает Джек и собирается ли поступить, как я велю. Но без надежды мне никуда.

– И не забудь ребенка, поняла? Не забудь!

Я уже плачу, слезы так стремительно льются из глаз, что мне приходится их слизывать. Я пыталась не дать им пробиться в голосе.

Вот-вот произойдет что-то ужасное. Будет больно. Меня обуревает страх. Я не хочу умирать.

Вдруг сверху доносится детский плач, протяжный, воющий, преисполненный неизбывной тоски. Будто в ответ на него псина вновь рычит, и дверь шкафа отзывается хорошо мне уже знакомым треском. Ждать осталось совсем недолго.

– Эй, Санденс, – говорит мне на ушко Джек, – не допусти, чтобы Мия сделала тебе своей дадашкой бо-бо.

От ощущения прикосновения теплой руки меня пробирает дрожь.

Только вот Джек больше нет. Это лишь мой измочаленный разум выстреливает в небо свои последние ракеты. Но галлюцинация все равно приносит утешение, а больше мне ничего и не надо. Я снова и снова шепчу имя сестры, хотя и не слышу собственных слов за собачьим лаем, который звучит так близко, будто она разинула пасть прямо над моим ухом и через мгновение сомкнет челюсти…

Треск. Свет во тьме. Дверь шкафа поддается и разлетается вдребезги. В нос бьет запах крови, наверняка принадлежащей Фэлкону. Свет преграждает ее массивный силуэт. Мой час пробил. Я закрываю глаза, вдыхая ее запах. Темное пространство шкафа заполняет ее дыхание, омерзительное и жаркое. Она пришла за мной.

Раздается глухой стук. Или мне это только почудилось? Может, смерть совсем не так страшна, как может показаться? Но у меня ощущение, что я все еще жива. По-прежнему плачет ребенок, сквозь мои сомкнутые веки пробивается свет.

Санденс.