Страшные сказки для дочерей кимерийца (СИ)

— Я ее почти и не знал. Столько лет разницы… если и есть у неё дома в других городах, я об этом не знаю. Шем велик.

Они втроем с Квентием сидели в таверне — той самой, на площади. Вернее, сидели сам Конан и король Асгалуна. Квентий же спал, уложив голову прямо на стол. Конан не мешал ему. Пусть.

Вино тут по-прежнему было кислым и разбавленным, от подавальщицы разило тухлятиной, а нечто подозрительное на большой сковороде, предложенное в качестве закуски, Конан попробовать так и не решился.

Все это почти радовало — хоть что-то остается незыблемым в постоянно и непредсказуемо меняющемся мире. Вот разве что колода на площади нынче пустовала. Ну, так это наверняка дело поправимое. Саббатея — город торговый. Зажиточный. А какой же купеческий, да еще и зажиточный, город — да без ворья?

Наверняка, как и в Шадизаре, имеется свой Ночной Двор, где восседает некоронованным королем какой-нибудь Ицхак-Четырехпалый или Зубар-Одноглазый. Или другой какой увечный — имена могут быть разными, а вот указание на некую телесную ущербность присутствует всегда. Ночные короли редко добираются до своих престолов молодыми и здоровыми.

— Шем велик… — согласился Конан. — Это правда. А весь мир за его пределами — еще больше. Она могла податься куда угодно. А у нас дорога одна…

Это было правдой. Основные силы объединенной армии подошли к Сабатее сегодняшним утром. И продолжали прибывать. Пока что они расположились в полете стрелы от стен и вроде бы слушались своих командиров и не нарушали границы. Но оставлять их тут надолго слишком рискованно.

Эрезарх уже деликатно интересовался сроками выступления на Шушан и даже обещал со своей стороны не менее сотни кофских наемников, «совершенно случайно» оказавшихся у него под рукой. А еще оставались те отряды, что пошли по полуночному караванному пути и должны выйти прямиком к Сарку, миную полуденную Сабатею. Скоро и под этим расположенным у подножия Шартаумского хребта городом соберется такая же плохо управляемая орава, которую точно так же рискованно оставлять без присмотра слишком надолго.

Значит, Сарк.

— Так ведь у неё тоже одна дорога. Вот в Сарке и спросим, может, кто и запомнит, о чем она говорила и куда собиралась.

От неожиданности Конан грохнул кружкой об стол. Хорошо еще, что кружки у этом заведении добротные, их не о каждую и голову-то разобьешь, не то что о какую-то там деревянную столешницу.

— С чего ты взял?

— Ну так ведь баба же! Хоть и умная, дрянь. Бабы всегда любят поболтать, о чем и не надо бы, это им как медом намазано. Вот, может, и…

— Я не про то! Почему ты решил, что у нее тоже нет другого пути, кроме как через Сарк?

Закарис моргнул растерянно. Нахмурился.

— Так ведь другого пути и нет. Она же на восход торопилась, так? Так! А на восход удобный путь тут только один и есть — через долину Каменного Корабля. Так? Так! А Сарк, он-то ведь как раз и стоит у самого начала этой долины! А вокруг и полей-то нет, неудобь сплошная, лес да камни. И захочешь даже, а все равно мимо города не пройдешь. Особенно если с караваном. Это тебе не степь! Да и колодцы, опять же… Нет, она точно в Сарке остановится. Она ведь знает, что мы след потеряли и опасаться нечего. Расслабится, начнет болтать…

— Так какого же Сета мы тут с тобою прохлаждаемся?!

Закарис тоже поднялся — но далеко не так быстро. Шагнул, покачиваясь, в сторону кухни. Пояснил:

— Сейчас, я только вина у них в дорогу возьму. Хорошее тут вино. Освежающее. Гораздо приятнее той приторной гадости, что у нас на праздниках подают. И не такое забористое. Отличное вино!

***

Конан проводил своего собрата по венцу оторопевшим взглядом. Назвать лучшее офирское многолетней выдержки, с его непередаваемым букетом и тончайшим послевкусием, «приторной и слишком забористой гадостью»?!

Ну, знаете ли…

Варвары!

Шемиты — вот кто настоящие варвары, а вовсе не дикие горцы! Те хотя бы в вине толк понимают. Отвернулся, чтобы не видеть, как Закарис платит полновесным золотом за несколько бурдюков прокисшей дряни, к тому же еще и разбавленной водой из сточной канавы. Толкнул начальника стражи:

— Квентий, вставай. Мы уходим.

— Я не сплю, — ответил Квентий, поднимая голову и отчаянно зевая. Глаз он по-прежнему не открывал. — Я наблюдаю. Здесь нельзя спать. Сплошное жулье. У Клавия кошель срезали, он и не заметил. У Хьяма кинжал пытались отнять. Наглые такие, жуть. Видел головы над воротами? Свежие. Эрезарх говорит, три-четыре раза за луну менять приходится. Тут закон простой, никаких темниц. Если первый раз поймали, то рубят руку. Второй раз — вторую. Ну, а ежели он и без обеих рук при попустительстве Бела уворовать что сподобится — только тогда уже голову. Еще прежний король так повелел. Думал, перестанут воровать. А они все равно воруют. И ничего не боятся…

Конан покосился на лежащую посреди площади колоду. Славный город Сабатея. Славные жители в нем обитают. Смелые, однако. Ни павлина своего золотого толком бояться не умеют, ни городской стражи, ни увечья.