Страсть и бомба Лаврентия Берии

Ответ: В предъявленном мне обвинении виновным признаю себя полностью, так как являюсь одним из руководителей контрреволюционной террористической повстанческо-шпионской организации.

Вопрос: Расскажите подробнее о цели Вашей контрреволюционной организации?

Ответ: Цель нашей контрреволюционной организации подробно я сегодня обрисовать не смогу. Могу сказать, что конечная цель нашей контрреволюционной организации была свержение Советской власти, т. к. я лично ненавидел Советскую власть за закрытие дацанов и вообще за борьбу с религией. Поэтому я стал членом контрреволюционной организации, имеющей цель свержения Советской власти…

Допрос прерывается ввиду болезни.

Протокол записан с моих слов верно и мне зачитан по-бурятски и по-русски, все правильно к сему расписываюсь: Агван Доржиев».

«Что за черт, — подумал нарком. — Во всем признается. Но и этот протокол, и другие документы либо не имеют дат, либо проставлены они другими чернилами. Почему следователь не выяснил, когда возникла организация? Кем возглавлялась, кто состоял в ней? Какая-то полная хрень. Читаешь все эти протоколы, и не покидает ощущение, что это все большая липа. Ну, да ладно! Что тут дальше? Так, его отправили в тюремную больницу. И там он просто умер». Нарком пролистал свидетельство о смерти № 187 от 1/IL 38 года и заключение врача больницы.

«Начальнику тюрьмы. Доношу, что Доржиев Агван 29 января с.г. умер. Смерть последовала при явлениях упадка сердечной деятельности и общего ослабления организма на почве старческих изменений организма».

«А вот почему дело прекращено за смертью обвиняемого только 10 апреля 1938 года. Непонятно. Что тут еще? А вот акт обыска квартиры этого восьмидесятичетырехлетнего контрреволюционера, руководителя заговора. Так, что они у него там нашли? Может, хоть тут есть зацепки?»

«1. Комиссией в местности «Ацагатский Аршан» Закраевского аймана БМАССР произведена опись имущества Агвана Доржиева в следующем порядке:

а). Парчовые материалы оказались заделанными в 10-ти ящиках и подготовлены к отправке в Тибет (везде надпись «Жоо»). Эти карги комиссией измерены с составлением подробной описи. Опись прилагается при этом. Указанные карги комиссией доставлены в г. Улан-Удэ и сданы на склад НКФ БМР для дальнейшей отправки в Москву — в Госуд. Фонд (через НКФ СССР).

б). Вещи из драгоценного металла, переписка Доржиева с Тибетом, снимки и т. п. Включены в протокол обыска…»

«Так, где тот протокол обыска? Вот он! Что здесь? Парчи для Тибета было почти семьсот метров! Вот идиоты! Дебилы! Вот же она, зацепка! Доставка в Тибет огромной партии тканей. Это предлог. А там этот Доржиев вывел бы нашу экспедицию на тех, кого надо. Вместо того чтобы беречь его, как зеницу ока, они и в больнице продолжали терзать его. И угробили! Оборвали ниточку, которая привела бы нас к «оружию богов». Кретины! Ну, погодите! Я вам покажу высокие показатели! Разоблачение огромной контрреволюционной ламской сети… вы у меня попляшете! Ну почему так? Блюмкина идиоты расстреляли вместо того, чтобы использовать. Доржиева то ли забили, то ли уморили!

Так. Ладно. Что тут еще осталось? А вот его переписка с Тибетом. Интересно. А это что? Рукопись! Да еще с картинками! Хамбо-лама что-то писал на досуге. Хотя подписи нет. Может, это и не его… Но интересное название: «Восточное искусство любви»… Рукопись Лаврентий Павлович решил оставить себе, чтобы почитать на досуге, что они там насочиняли.

* * *