Страсти по Фоме - книга 2

— Мэя! — раздался тот же голос, ставший нестерпимо притягательным; лорд, поняв, что он не обернется, взялся за Мэю. — Неужели ты меня оставишь? Неужели бросишь своего любимого мужа здесь, одного? Я не верю, что ты не любишь своего Томаса!

— Не верь, не смотри на него! — кряхтел Фома. — Томас это я!

Мэя становилась все тяжелее, по мере приближения заветной черты, хотя до нее было еще далеко, но это была уже тяжесть живого. Несмотря на его запрет, Мэя все время смотрела назад.

Фома вздохнул: если бы его звали таким сладким голосом, он бы выпрыгнул из штанов! Этим пользовалась Лилгва.

— Это лорд Смерти, Мэя, если ты пойдешь к нему, мы умрем!

— Но там тоже ты!.. — Глаза ее были широки, как океан.

— Там может быть кто угодно, Мэя, но только не я…

Слова давались с трудом. Он шел, словно в гору и против ветра, да еще Мэя своим любопытством и стремлением назад мешала идти.

— Не смотри туда, — умолял он ее.

— Мэя! Я твой муж, граф Иеломойский. Ты моя единственная женщина! — пел голос за спиной. — Разве ты можешь быть женой этого чудовища? Посмотри на него!

Мэя послушно посмотрела на Фому и отпрянула с испуганным криком. Фома не мог видеть себя, но в глазах ее читались такой ужас и отвращение, что он все понял.

— Это я, Мэя, — сказал он, но из его пасти вырвался утробный рык.

Мэя забилась в его руках, стараясь вырваться.

— Кого ты видишь, Мэя? Скажи! Скажи мне, кого ты видишь? — прохрипел он, стараясь не рычать.

Мэя забилась еще сильнее, отнимая последние силы.

— Видишь, Мэя, кто это? Это его настоящее лицо! — звучал голос. — Оставь его, иди ко мне! Он тебя погубит!

— Кого… видишь? — прохрипел Фома, сжимая ее в объятьях так, что она вскрикнула от боли. — Ну?!

— Не знаю! — прокричала она, стараясь не смотреть на него. — Оборотня, чудовище!.. Вурдалака!

Последнее определение было верным. Фома сбросил с себя наваждение. Старые игрушки, сир, старые!

— Это твой танцор… шутит, — тяжело проговорил он. “Когда же эта аллея кончится?” — В следующий раз сразу говори, кого… видишь, — попросил он.

— Не слушай его, Мэя, любовь моя! Он тебя обманывает, у него другая женщина! Спроси его! Ты — жертва!

— У тебя другая женщина?.. — Мэя отодвинулась и внимательно посмотрела на него.

Пот заливал Фоме глаза. Крылатые твари бились в лицо с настойчивостью гнуса, слепя и сбивая с пути.

— А у меня ты одна! — пел последний любовник всех живущих.

— Да? — переспросила Мэя.

— Вытри! — попросил Фома, закрывая глаза. — Врет он, паскудник, нет у меня, Мэя, никого, поверь!

Мэя достала платок.

— Ты забыл и про меня? — прозвучало вдруг сзади. Фома остановился, словно наткнулся на стену. Потом медленно, как будто выворачивая огромную глыбу, сдвинулся с места — стоять нельзя!

— Кто эта женщина? — спросила Мэя и восхитилась. — Какая она!.. Настоящая леди!

Фоме неудержимо захотелось обернуться. Он не знал, кто это, но словно мощные стальные рычаги разворачивали его обратно. И голос действительно сводил с ума. Когда же Мэя стала описывать её, он не выдержал и закричал, собрав все силы для этого:

— Мэя, это Смерть! Ты этого не поняла еще? Все, что за моей спиной это Смерть!.. Пожалуйста, — уже прошептал он. — Не отвлекай меня… и не смотри назад…

Ему все-таки пришлось остановиться, чтобы выпалить это одним духом, а секунду спустя он понял, что не может сделать следующего шага. Ноги словно приросли к земле, какие-то ползучие растения обвились вокруг его сапог.

Мэя же была сама непосредственность.

— Но она зовет тебя! — удивилась она. — Ты знаешь ее?

Он снова услышал этот голос:

— Ты не узнал меня?.. Я твоя Мария и твоя вечная любовь!

Какие слова! Никогда они здесь не научатся говорить без дурацкого пафоса блядских женских романов, который их и выдает!.. Пафос полуграмотных всезнаек. Фома закричал, чтобы сделать хоть шаг, ему показалось, что он рвет свои внутренности.

Полыхнула молния в воспаленном сознании, а может и на самом деле, но он вырвался.

— Тебе тяжело? Отпусти меня, я сама пойду, — сказала Мэя капризно. — Кто она?

— Я его единственная женщина, Мэя, отдай мне его!

— Это Смерть, Мэя… скоро она прикинется твой подругой, матерью… Воблой твоей ненасытной… и ты будешь верить всему этому?

Воздуха не хватало. Второй шаг дался легче. Третий, четвертый… конец, вернее, начало аллеи, все-таки, приближалось.

— Ты ее любишь?

— Нет… я не могу любить смерть.

— А ту, которую она изображает?..

А кого она действительно изображает?.. Повернувшись, он, конечно, сразу вспомнит, но девочка останется здесь. Навсегда. Так же как и он. Он стал считать шаги.

Но Мэя была безжалостна. Видя, что он не отвечает, она стала сползать с его рук.

— Ты ее любишь — Маарию? Настоящую Марию?

— Я люблю тебя… только тебя… ты и есть моя Мария.

— Я Мэя, — капризно сказала Мэя, но идти стало легче, допрос с сопротивлением прекратился, осталось одно любопытство. — А кто она?..

И вдруг словно все забыла, глядя ему за спину.

— Почему мы уходим отсюда? Давай здесь останемся!

Снова здорово!