Стрела, монета, искра

Еще бы Эрвину было не знать. Одна из столичных девушек, прелестная синеглазая дочь графини Флеим, некогда сумела даже заразить его, Эрвина, этой напастью — вечерними пробежками. Ужас! Одышка, ручьи пота и ноющие икры — вот все результаты такого времяпровождения. И, что самое обидное, тренировки ничуть не помогли ему справиться с походом через болото! «Неженка идет, словно раненый в задницу…» Да уж.

Так вот, Луис увидел бегущую девушку. Скользнул по ней рассеянным взглядом, едва отвлекшись от книги. Следующим вечером она вновь пробежала мимо, и теперь он внимательнее разглядел ее, даже проводил глазами. А следующим вечером уже постоянно отвлекался от книги и всматривался в глубину аллеи — не появится ли бегунья?.. Конечно, заговорить с нею он не решался: лишь аристократки могут позволить себе тратить время на спортивные упражнения. Но уже не мыслил вечеров без встречи с нею. Дни на стройке проводил в предвкушении, а вечерами лишь делал вид, что читает книгу, а на самом деле сгорал от надежды: вдруг она посмотрит на него? Вдруг подарит ему улыбку?..

И однажды она глянула на него, и половину ночи он провел без сна, предаваясь мечтам…

— Ой, вы не подумайте, милорд! Я не думал ничего непотребного. О том только мечтал, чтобы красавица остановилась и немножко постояла возле меня! Ведь она пробегала так быстро — лишь полминутки за вечер я мог полюбоваться!

Назавтра она вновь посмотрела на него, и потом, а следующим вечером — улыбнулась. Столь кроткая и добрая это была улыбка, что Луис тут же понял: девушка стесняется еще больше, чем он сам! Он заметил даже, что, улыбнувшись, она тут же отвернулась и ускорила бег — до того засмущалась…

Эрвин София не отказал себе в удовольствии оглянуться и найти Джемиса. Тот был мрачен и зол, тщетно старался испепелить механика взглядом.

… Следующими днями Луис только о том и думал, как бы найти повод сказать девушке слово. Но ничего ему не приходило на ум — хоть плачь! Она — дворянка, он — простой механик. К тому же, она на пробежке. Не бросаться же вдогонку с криком: «Позвольте отрекомендоваться!»

А потом четыре дня кряду лил дождь, и леди не выходила бегать. Луис измучился, изгрыз себя волнением. Что, если больше не увидит ее? Что, если она уедет прочь из Маренго в свое загородное поместье? Ведь у всякой дворянской семьи имеется загородное поместье! А потом окончится строительство, и Луису придется покинуть город, так и не узнав ее имени, даже не перемолвившись словом! А самое ужасное то, что он тогда уже твердо знал: бегунья из парка — его судьба. Никакую другую девушку уже не сможет он полюбить и останется навек безутешным. Солнце больше никогда не озарит небосклон, так не лучше ли бросить мирскую жизнь и сразу удалиться в монастырь?.. Посвятить себя служению Праматерям, обратить к ним страждущий взор своего разбитого сердца…

На пятый день дождь прекратился, и Луис бросился в парк, едва только на стройке прозвучал последний гудок. Он забыл про ужин и даже не подумал взять с собою книгу. Примчался к озеру, стал мерить шагами аллею, кусая ногти и терзаясь мучительным ожиданием. Чего только он не передумал! Мысль о том, что вместо прекрасной леди в парке появится ее жених верхом на боевом коне и на полном скаку снесет Луису голову, — эта мысль была, пожалуй, самой безобидной из тех, что успели промелькнуть. А потом в дальнем конце дорожки появилась она!

Луис был так потрясен, что замер посреди аллеи и стоял прямо на пути у девушки, окаменев, словно горгулья. Бегунья обогнула его… и к самым его ногам уронила кружевной платочек. Она удалилась уже ярдов на двадцать, когда он спохватился и бросился за нею следом:

— Милая леди, умоляю, постойте! Вы обронили платок!

Леди остановилась, повернулась, ее щеки были нежно розовыми от смущения.

— Любезный сударь, я не знаю, как и благодарить вас!.. Вы так добры!..

— … слышите? Я говорю, остров горит!

Эрвин обернулся. Томми указывал рукой назад — на рощицу, которую отряд покинул утром.

— Видать, костер плохо загасили, и он разгорелся. На островке пожар начинается! Над рощицей поднимался белый дымный хвост, клонился под ветром вслед отряду.

— Ой–ой, — шепнул Луис.

— Да ладно тебе! Велика забота… — флегматично буркнул Томми.

Все остановились, глядели на дымный шлейф, что становился плотнее и шире.

— Не вижу опасности, — пожал плечами Эрвин. — Болото ведь не загорится…

И вдруг похолодел. С непростительным опозданием он вспомнил, что слышал в университете: зловонный газ горюч!

— Вперед! — крикнул лорд Ориджин. — Самым быстрым маршем вперед! Нужно выйти из дурного воздуха!

Воины выполнили приказ. На ходу Теобарт спросил:

— Отчего спешка, милорд?

— Дурной воздух вспыхнет, если огонь доберется до него!

— Вот тебе и безопасность… — безадресно, но громко бросил кайр Джемис.