Стремянка в небо

Парень кивнул. Он и сам вспоминал вакханалию девяностых годов с ужасом. Это было время, когда вдруг исчезли все моральные запреты: стало можно убивать, грабить, насиловать. Честно работать могли только «лохи», уважаемыми профессиями вдруг стали каталы, карманники, проститутки. В памяти всплыл анекдот, когда в отделении милиции проститутку, оказавшуюся школьной учительницей, спрашивали, как она докатилась до жизни такой, на что она с улыбкой превосходства отвечала: «Ну что могу сказать – повезло!» Сейчас смысл этого анекдота забылся: в него вкладывается идея небольшой зарплаты учителей и начисто смылся смысл истинный, когда девочки после школы мечтали стать валютными проститутками. Это стало мерилом успеха в жизни.

Возможно, память преувеличивала, замазывая прошлое совсем уж черными красками. Были, были у Пети друзья, помнившие девяностые только как замечательное время юности. Они напрочь не хотели помнить плохое. Тем не менее Антона Павловича он понимал.

– С вами я, с вами, не надо меня агитировать.

Сказал, и защемило в груди что-то, как будто сделал шаг, который делать не следовало. Передернул плечами, отгоняя марево ощущения.

Антон Павлович улыбнулся, явно удовлетворенный Петиной реакцией.

– Пока мы митинговали и крушили советское наследство с криками «Запад нам поможет», соперники, подложившие свинью перестройки, довольно потирали руки. Мы опустили щиты, решив, что холодная война закончилась, а они – решили, что победили нас. И вместо новой эпохи, эпохи дружбы, мы получили НАТО на своих границах. Сейчас они понимают, что тогда, в девяностых, совершили большую ошибку, не добив нас. Пытаются добить сейчас – на финансовом поле, в СМИ… Да, в оборонке мы сильны. Но если завтра наши потенциальные соперники совершат технологический рывок вперед? А? Где гарантия, что кому-то очень самоуверенному не придет в голову мысль попробовать организовать с нами очередную войну? Ты понимаешь, что это может означать?

– От меня-то что требуется? – Петя внимательно посмотрел на Антона Павловича. Ощущение неправильности не уходило. Наоборот, становилось даже сильнее.

– Согласие на контакт. Сейчас я говорю не как смотритель Заповедника, а как глава Специального отдела по космической безопасности. Когда комиссары инопланетного Совета вышли на меня с предложением стать смотрителем, они учли все, кроме одного момента: я являюсь патриотом свой страны. Их – тайное! – предложение я тут же озвучил наверху, и было решено использовать сведения в своих интересах. Нам требуются технологии. Сегодня. Сейчас! Иначе потом будет поздно. После окончания холодной войны прошло двадцать лет, мы поднимаемся, но слишком медленно. Лавируем, изгибаемся. Один грамотный толчок заклятых друзей… – Он махнул рукой. – Галактика бережет нас. Еще бы, мы – потенциальные доноры бессмертия. Но ссоры между отдельно взятыми местными государствами их не волнуют. Конечно, если человечеству будет грозить ядерная зима, они вмешаются. Не раньше. Технологий, понятно, нам никто не даст. Зачем им? Зато дарутиане технологии предоставят охотно. Их в свое время обделили, не допустили до дележа наследства, и они помнят об этом. Не боись, делать тебя подопытным мышом не дадим, – неправильно истолковал он выражение Петиного лица. – Нам и без тебя есть что им предложить.

– Что я должен делать? – через силу произнес Петя.

Слова казались глупыми, тяжелыми. В фантастических книгах, которые он так любил, слова «что я должен делать?» герой говорил смело, с чувством собственного достоинства и правоты, парень же чувствовал себя дурак дураком. Книжным героем он не хотел быть ни в коем случае: те живут ярко, но недолго, причем умом особым не отличаются. В опасных ситуациях – которые они сами обычно и создают! – их спасает только воля автора и навыки геройствования. Все-таки герой – профессия, где требуется знать и уметь определенные вещи. Иначе не спасет даже автор при всем своем желании. Бывают, правда, дураки-герои, но те живут совсем уж в сказках, и дурость служит им своеобразной броней и искусственным интеллектом, помогающим получить полцарства и принцессу. Тут разговор особый, да и герои ли они? Вокруг настоящего героя всегда возвышаются штабели трупов, и без них он обойтись просто не может. Самое неприятное, что в штабелях этих сложены как враги, так и самые настоящие наши. Так что – ну их, героев.