Стрижи

Наконец Амалия, которую я еще раз слегка толкнул ногой, все-таки приняла мудрое решение и прекратила разговор о сестре. Мало того, закончила его довольно ловко:

– Ну вот, я просто не могла вам этого не сообщить.

Сидя напротив меня, она метнула в мою сторону взгляд, который я без сомнений понял как просьбу поскорее произнести что-нибудь нейтральное. Я похвалил обед, и лицо тещи немедленно разгладилось, что подтвердило правильность выбранной мной темы. Я стал с притворным интересом выяснять рецепт русского салата, хотя рисковал при этом получить скучнейший кулинарный урок. Так оно и вышло. Потом, прочитав одобрение в глазах Амалии, я воодушевился и понес банальную чушь о положении дел в испанских школах, об отсутствии у школьников интереса к учебе и плохом поведении – короче, о тех проблемах, которые впрямую не затрагивали никого из присутствовавших и потому были восприняты всеми, как мне показалось, с благосклонным равнодушием. Но главной цели я достиг – нарушил тяжелое молчание и увел разговор от обсуждения щекотливого дела, которое могло вылиться во взрывоопасный спор. И каждый раз, как тесть в ответ на мои рассуждения вставлял что-то язвительное по поводу современной молодежи, ее разболтанности и неумения себя вести, я без малейшего смущения поддакивал ему.

13.

Вчера вечером, когда я ужинал, мне позвонил Хромой. Есть ли у меня планы на воскресенье? Сейчас ведь каникулы, и я мог наметить для себя какую-нибудь поездку. Я ответил, что и вправду с превеликим удовольствием отправился бы куда угодно – на море, за границу или покатался бы на машине по Испании, но не могу ничего этого сделать из-за собаки. И тогда он спросил: раз уж я так прочно привязан к городу, не удастся ли мне завтра часов в двенадцать заглянуть к Агеде? В это время туда должен приехать тип, который издевался над своей женой, чтобы забрать вещи, так и лежавшие у Агеды в квартире. По понятным причинам хорошо было бы показать ему, что наша подруга не одинока и у нее есть защитники.

– А ты думаешь, мы с тобой так уж его напугаем?

Хромой объяснил, что речь идет вовсе не о том, чтобы выставить между ним и Агедой отряд мужиков, которые готовы устроить ему мордобой. Нет, даже если нас будет совсем мало, мы попытаемся изобразить из себя адвокатов или, скажем, агентов налоговой службы, что обычно внушает куда большее уважение, чем крепкие кулаки. Поэтому Хромой решил явиться туда в костюме и при галстуке и меня попросил одеться так же.

– Уж лучше я поищу на «Растро» кого-нибудь, кто продаст мне мантию и кардинальскую шапку, – предложил я.

Мой друг оценил шутку, но сказал, что посмеется над ней в другой раз, сейчас у него нет на это времени. А ведь мне часто доводилось видеть, как он буквально умирал от смеха над куда менее остроумными репликами.

Хромой стал излагать свой план. Мы с ним и кое-кто из соседей спустим вниз, на улицу, коробки и сумки, так что этому типу останется только погрузить их в машину и побыстрее уехать, но прежде он услышит от нас все, что мы о нем думаем, чтобы у него пропало желание когда-нибудь снова вернуться туда. И надежнее будет, если он не увидит Агеду. А потом мы отпразднуем нашу победу в ресторане. Выбора у меня не было, поэтому я сказал, что приду. Сказал, чтобы только отвязаться от него. Я провел ужасную ночь, ворочаясь в постели и раздумывая над всей этой историей. Клял себя на чем свет стоит и никак не мог уснуть. Мое самолюбие было уязвлено, и я твердо решил, что, отправляясь к Агеде, по крайней мере не стану наряжаться как на свадьбу.

14.

Без нескольких минут двенадцать я подошел к подъезду и увидел там кучку людей, стоявших с видом заговорщиков. Хромой был разодет в пух и прах, он изображал из себя не то адвоката, не то нотариуса или важного чиновника из министерства. Народ сновал по лестнице, вынося картонные коробки и сумки, и сваливал все это на краю тротуара у зеленой изгороди. Агеда кинулась меня обнимать – это случилось впервые с тех пор, как она вновь появилась в моей жизни, а я, отвечая ей тем же, чтобы не выглядеть совсем уж глупо, подумал: «Что воображает себе эта женщина в заляпанном фартуке, сжимая меня в объятиях, да еще на глазах у посторонних людей?» Но потом увидел, что точно так же она встречает еще кого-то из вновь прибывших, и успокоился.

Черный пес – толстый, хриплый, невоспитанный – лает на нас с Пепой с явной целью помешать нам войти в квартиру. Хозяйка велит псу замолчать, обращаясь к нему по имени, и получается, будто она велит замолчать мне. Этот хам тут же прекращает лаять и, став вдруг даже ласковым, принимается нас обнюхивать – Пепу под хвостом, а мне низ брюк. Когда я попал в квартиру, там оставалось всего несколько коробок у стены в прихожей. Я отнес вниз коробку с детскими носками и бельем – вот и все, что я сделал, прежде чем пополнить ряды тех, кто собрался у подъезда, чтобы вроде бы припугнуть мучителя Белен.