Строптивая невеста

Над городом проплыл мелодичный, завораживающий звон. Пять ударов – пять вечера по времени Виен. Остальные двенадцать циферблатов показывали время других столиц – Лондиниума, Брийо, Владимира… Некоторых столиц Рене не знал просто потому, что они были не в этом мире. Допустим, Нью-Йорк. Где это? Название бриттское, но такого города ни в Бриттии, ни в Новом Свете нет.

Разглядывая циферблаты и проглядывающие за ними призраки других мест и, возможно, времен, Рене размышлял. Все это, в том числе зрелище невероятно высоких башен, светящихся в разноцветном ночном небе Нью-Йорка, видно не только с Банковской площади, но и откуда угодно. Значит, должно быть что-то еще. То, что можно увидеть лишь отсюда.

Хм…

Его размышления прервал крик торговки-разносчицы:

– Лучшее мороженое! Сахарный миндаль! Настоящие брийонские вафли! Только у нас десерт по рецепту императора Мориса Золотого! Эй, благородный господин, угостите вашу даму Золотым мороженым!

Рене сердито оглянулся, обвел взглядом магический «холодный шкаф» на колесиках, саму дородную торговку в нелепой шапочке в форме свернутой в рожок золотистой вафли…

И его осенило.

Ну да! Конечно же! «Время – деньги» это не только девиз основателя «Драккара», но и его самого крупного инвестора, друга и покровителя: Мориса Золотого. Первой в мире коронованной особы, основавшей собственный банк. И один из первых его филиалов – вон он. Имперский банк, с короной на вывеске. Именно благодаря ему эту площадь и назвали Банковской, остальные финансовые заведения лишь последовали его примеру, так что сейчас их на площади целых пять. Самые надежные, самые солидные банки мира: четыре иностранных и один астурийский.

Значит, смотреть надо от Имперского банка. Возможно, от входа.

Обрадованный открытием, Рене подошел к тележке с мороженым и взял сразу две порции «лучшего императорского» – в толстой хрустящей вафле, с засахаренным миндалем, шоколадной крошкой, свежей земляникой и капелькой гэльского виски.

Под хруст вафли жизнь казалась особенно прекрасной. Настолько, что он почти увидел, как к нему подходит Ольга – и он протягивает ей второй рожок мороженого, а она нежно улыбается и слизывает самую крупную земляничину…

– Расставился тут, урод! Ну-ка с дороги! – вырвал его из сладкого наваждения хамский вопль.

Рене еле успел увернуться от хлыста – и не успел (да и не захотел) останавливать сорвавшееся с пальцев чумное проклятие. Что не помешало идиоту на лошади замахнуться и ударить снова. На этот раз Рене перехватил конец хлыста – уронив второе мороженое и пожертвовав зачарованной и укрепленной перчаткой – и дернул. Правильно дернул, так, что идиоту пришлось выпустить хлыст из рук.

Лучше бы свалился сам. Тогда и рассеченную перчатку было бы не так жаль.

Ухмыльнувшись, примерно как делает это отец, Рене встретил растерянный взгляд придурка и с удовольствием отметил, как тот бледнеет и спадает с лица – холеного, с модными бачками и бледно-голубыми глазами.

– Ты… да как ты смеешь! – по инерции продолжил задираться безмозглый хлыщ. Но уже как-то не особо уверено.

– У тебя час, чтобы найти специалиста по проклятиям. Через час – сдохнешь, как подзаборная шавка, – сообщил ему Рене. – Цени мою доброту.

– Доброту?! Да ты, смерд!..

– Виконт Дебюсси-Курбе, – так же невозмутимо поправил его Рене. – Если выживешь, я с удовольствием проткну тебя чем-нибудь колюще-режущим. У меня хобби, колоть подсвинков благородных кровей. Найдешь меня в Академии, мизерабль.

В подтверждение серьезности намерений Рене кинул ему в лицо испорченную перчатку.

Перчатку анацефал проигнорировал – немудрено, проклятие уже начало действовать. Первые признаки чумы не слишком-то приятны, а через несколько минут начнут вспухать бубоны, что добавит ощущений.

– Что ты сделал со мной? Проклятый темный маг! Да ты… выродок! Мразь! Позор нашей… кхе…

Откуда-то слева вспыхнуло магниевым светом и послышался характерный щелчок. Рене обернулся – и увидел, как хмырь в клетчатом удирает в ближайший переулок, утаскивая переносную магокамеру. Проклинать еще и прессу Ренар счел нецелесообразным. Все равно с того ракурса его, Ренара, опознать невозможно, да и качество снимков – ужасное.

Можно пренебречь.

А баран на лошади попытался закончить фразу:

– …нашей славной Асту… кхе… ри… – и надрывно закашлялся, прикрывая рот ладонью в белой перчатке.

Плохой кашель. Кажется, часа у него нет. Кое-кто слишком сильно разозлился. Впрочем, мог бы и мгновенным проклятием шарахнуть, так что сейчас валялся бы тут гниющий труп.

Несостоявшийся (пока) труп глянул вниз, на перчатку. Увидел кровь. Побледнел еще сильнее. И, вытаращив глаза, развернул лошадь и рванул прочь. Видимо, к лекарю.

Что ж. Если успеет за полчаса – его счастье.

Ну и счастье Астурии, что проклятие не заразно. Всего лишь симптомы, никакой чумной палочки.

Пожалуй, поступи так не представившийся придурок с Жоржем Д`Амарьяком, не отделался бы проклятием, которое довольно просто снимается. И, пожалуй, это хорошо. Вряд ли бы Ольга одобрила убийство человека, пусть даже человек этот – ошибка природы, не имеющая мозга.