Строптивые фавориты

Мари радостно взялась за дело: ее лукавой игривой натуре доставляло удовольствие добиваться победы над мрачным королем. Казалось, сначала Людовик было клюнул на ее уловки, охотно болтал с ней и даже обнимал. Это привело в отчаяние королеву, которая от обиды разражалась рыданиями. По-видимому, Мари удалось убедить ее, что она всего-навсего стремится пробудить в короле чувства, которые помогут ему дать Анне супружеское счастье и, прежде всего, обеспечить зачатие наследника престола. Анна прекрасно осознавала свой первейший долг произвести на свет дофина, именно для этого ее объединили в священном союзе с королем Франции. Анна успокоилась, но, как ни старалась Мари, соблазнить короля ей не удалось. Когда она слишком осмелела в своем кокетстве, король раздраженно заявил ей, что любит «своих фавориток лишь выше пояса». Но Мари не привыкла лезть за словом в карман и тут же одарила собеседника остроумным ответом:

– Тогда они будут опоясываться как Гийом-Пузан, посередине ляжек!

После этого отношения между ними сильно испортились. Никаких шуточек, никаких объятий. Говорили, что, как-то встретив мадам де Люинь в одном из помещений Лувра, король устремил взгляд на ее глубокое декольте, покраснел, пробормотал что-то себе под нос… и плюнул на вырез, смело обнажавший начало самых соблазнительных прелестей его двора. Впрочем, это не стоит рассматривать как проявление отвращения именно к герцогине де Люинь. Известно, что король не переносил вида обнаженной женской груди. Тут можно привести пару примеров, являвшихся тому свидетельством.

При посещении Дижона Людовику устроили торжественный обед, и напротив усадили за столом молоденькую кокетливую даму. Она, по-видимому, все еще жила в плену легендарных рассказов о Генрихе IV, который не пропускал мимо себя ни одной юбки, и постаралась, чтобы декольте самым выгодным образом выставляло напоказ ее грудь. Для короля обед был совершенно испорчен, ибо все это время он старался опускать поля шляпы таким образом, чтобы достоинства без умолку щебетавшей дамы оставались вне поля его зрения. По-видимому, это ему не удалось, и аппетит у него был окончательно испорчен. Набрав в рот последнее вино из своего бокала, король выплюнул вино на декольте своей визави. Бедная особа был вынуждена ретироваться под град насмешек придворных.

Там же в Дижоне некая дама пыталась упросить офицера из охраны короля дозволить ей подойти поближе к монаршей особе. Тот без обиняков заявил ей:

– Либо прикройтесь, мадам, либо уходите. Королю вы не понравитесь. Вам должно быть известно, что подобная нагота оскорбляет его взор.

Попытки заставить короля исполнить свой супружеский долг все умножались, причем к ним присоединились даже самые добродетельные и религиозные члены двора. Людовика пытались уговорить стать, наконец, мужем своей жены дамы из испанской части свиты королевы. Действуя по наущению посла Испании, герцога Монтелеоне, в какой-то вечер они буквально осадили короля, заклиная остаться на ночь в спальне Анны Австрийской. Людовик безуспешно отбивался, но, когда настойчивость дам стала переходить границы, король постыдно бежал, осыпав благородных женщин бранными словами. После этого он заявил де Люиню, что не может более переносить звука испанской речи. Тот вообще считал испанскую часть свиты Анны Австрийской гнездом шпионов и согласовал через дипломатические каналы отправку почти всех женщин в Мадрид. Разрешено было остаться лишь исповеднику, лекарю и не первой молодости горничной. Более всех от последствий этого поступка пострадала сестра Людовика Елизавета, состоявшая в браке с испанским инфантом, ибо в качестве пропорционального ответа из Мадрида в Париж выслали ее французских приближенных. Если Анну привлекали разнообразные увеселения французского двора, то для Елизаветы потеря французских фрейлин при испанском дворе, где первейшим развлечением считалось созерцание массового сожжения еретиков, стала большим ударом.

Тем не менее Людовик упорно избегал супружеского ложа, хотя на него давили со всех сторон. Герцог Монтелеоне предложил королю, чтобы Анну Австрийскую обучили средствам соблазнения супруга, но тот категорически отказался. Наконец, в начале 1619 года представилась реальная возможность продемонстрировать ему образец должного поведения новобрачного. Сводная сестра Людовика, Катрин-Генриэтта де Вандом, вышла замуж за герцога д’Эльбёфа, и 19 января король отправился в опочивальню молодых, где провел три часа на их ложе, наблюдая за фактическим осуществлением брачных отношений.