Строптивые фавориты

После того, как король Генрих IV принял католичество, Клод де Шеврез стал его верным соратником и проявил себя отважным воином, чье хладнокровие поражало даже видавших виды бойцов. Он был безжалостным дуэлянтом, но одновременно и одним из первых щеголей Парижа. Его снедала непреодолимая тяга к гулянкам, роскоши и всем видам наслаждений. Несмотря на способность приспосабливаться к тяготам походной жизни, он был настоящим сибаритом. Известно, что герцог как-то заказал себе 15 карет, чтобы иметь возможность выбрать из них самую удобную. Он был прекрасным танцором и любителем женщин. У него случились романы с любовницами Генриха IV, графиней де Море и Анриэттой д’Антраг, одной из первых красавиц столицы, мадмуазель Анжеликой Поле и женой губернатора Гавра, мадам де Виллар, маршальшей де Фервак, которая самым вульгарным образом содержала его. Несомненно, принцесса Конти содействовала этому роману Мари.

Тот факт, что жена де Люиня – любовница герцога де Шеврёза, очень быстро стал всеобщим достоянием двора. До поры до времени об этом, как водится, не подозревал только ее муж. Но Людовик, находивший поведение гофмейстерины недостойным, позаботился уведомить его об этом. Вполне возможно, он хотел уязвить фаворита, поведение которого стало докучать ему. Этот в высшей степени неблагородный поступок не понравился Бассомпьеру, который осмелился укоризненно заметить королю:

– Грешно сеять рознь между мужем и женой.

На что король сухо отрезал:

– Господь простит меня, если ему будет угодно!

Хотя Людовику было всего двадцать лет, он уже начал неплохо разбираться в людях. Франсуа де Бассомпьер в своих мемуарах приводит такое высказывание короля о де Люине: «Вы его не знаете. Он считает, что я ему должен слишком много и хочет держаться королем; но я, пока жив, буду здорово мешать ему».

Неизвестно, какие чувства испытывал де Люинь, ощущал ли он, что час опалы недалек. 15 декабря 1621 года фаворит скончался от скарлатины во время осады Монёра. Из-за боязни заражения его покинули буквально все. Единственным человеком, ухаживавшим за ним, был аббат Руччеллаи. Всех поразило полное равнодушие, с которым король встретил известие о смерти своего любимца:

– Я действительно испытываю боль, я любил его, потому что он любил меня, но, однако же, ему чего-то недоставало.

Гроб с покойным коннетаблем отправили в Тур, и сопровождавшие его кучера играли на нем в карты, пока лошадям задавали корм. Отпевание происходило в соборе Тура в присутствии безутешной вдовы. Она отправилась в столь дальний путь, невзирая на шестимесячную беременность (так и осталось тайной, чьей же дочерью была Анна-Мария – де Люиня или де Шеврёза?). Король не только не пожелал появиться на похоронах, но даже не направил туда своего представителя. Тем не менее в соборе собралось достаточное число важных лиц, чтобы было видно, что хоронят знатного вельможу.

После смерти фаворита короля осадило множество недовольных, обиженных де Люинем или же считавших себя таковыми, чего-то недополучивших или потерявших в результате его попыток обеспечивать только себя и свою родню. Людовик, который хотел войти в историю под прозвищем «Справедливый» или же «Целомудренный», приказал управляющему имуществом покойного г-ну де Контаду составить подробнейшую опись его собственности, а секретаря де Люиня Монсиго с пристрастием допросили в верховном суде с целью выявления каких-то незаконных приемов обогащения. В конце концов оказалось, что упрекнуть де Люиня не в чем.

Король сохранил для сына де Люиня, которому едва исполнился год, все должности покойного отца, за исключением коннетабля. Обязанности управления Пикардией от имени малыша были возложены на брата покойного, герцога де Шольнэ. Однако братьев фаворита вежливо попросили выйти из Государственного совета и освободить свои покои во дворце Тюильри. К счастью, у них достало ума не отстаивать свои права, а спокойно наслаждаться благосостоянием, обеспеченным им усопшим и не ввязываться в разного рода политические интриги.

После похорон Мари возвратилась в Лувр, дабы продолжать исполнять свои обязанности гофмейстерины при Анне Австрийской. Медовый месяц между королевой и Людовиком давно миновал; однако же и покойный фаворит, и его супруга бдительно следили за тем, чтобы царственные супруги хотя бы изредка вместе возлегали на ложе, пусть даже чисто из чувства долга. В начале 1622 года Анна Австрийская вновь была беременна и чрезвычайно радовалась этому событию.