Строптивые фавориты

Общество королевы помимо гофмейстерины составляли сводная сестра короля Катрин-Генриэтта де Вернёй, Антуанетт де Верне, сестра де Люиня, и вдовая принцесса Луиза-Маргерита Конти (1588–1631), еще не утратившая свою утонченную красоту, и известная широтой взглядов, граничившей с распутством, а также невоздержанным языком. Несмотря на не особенно пожилой возраст, ей было что вспомнить. Луиза-Маргерита была дочерью герцога Анри Первого де Гиза, главы Католической лиги, возглавившего религиозные войны против гугенотов и не скрывавшего своих притязаний на французский трон. Когда его убили по приказу короля Генриха III, малышке исполнилось всего несколько месяцев, и воспитанием занялась бабка Анна д’Эсте, внучка короля Людовика XII. Окончание религиозных войн не принесло спокойствия молоденькой девушке. Прельщенный ее красотой, в нее, со свойственной ему безумной страстью, влюбился покойный король, 52-летний Генрих IV.

Он был готов жениться на девушке хоть завтра, если бы препятствием к тому не послужило наличие жены, нескольких детей и противодействие любовниц, готовых лечь костьми, но не допустить, чтобы эта пигалица стала королевой. Тогда Генрих IV прибегнул к уже неоднократно испытанному способу: приказал устроить ее брак со своим двоюродным братом, вдовым Франсуа де Бурбоном, принцем де Конти, глухонемым и выступавшем в обществе на роли городского дурачка. К тому же он был старше девушки на 30 лет. Тем не менее летом 1605 года свадьба состоялась, в результате чего Луиза-Маргарита приобрела статус как принцессы крови, так и королевской любовницы. Овдовев, принцесса не предалась богоугодным делам, а обзавелась любовником в лице одного из самых видных донжуанов того времени, Франсуа де Бассомпьера[39]

, с которым потом тайно обвенчалась. Принцесса была женщиной просвещенной и остроумной, но совершенно безнравственной. Именно ей приписывали чрезвычайно подробную «Историю любовных увлечений Генриха IV», анонимно опубликованную в 1620 году. Неудивительно, что юный король снабдил ее прозвищем «Грех», считая эту даму истинным олицетворением нарушения библейских заповедей. Современники полагали, что именно под ее влиянием Мари де Люинь так быстро вступила на путь вольнодумства.

В Париже 1620-х годов среди знатной молодежи было модно быть вольнодумцем во всем, от насмешек над недалекими проповедниками до распущенности в нравах. По рукам ходили полупохабные стишки, которые не гнушалась читать в обществе своих подруг Анна Австрийская, правда, потом она тотчас же бежала к духовнику исповедаться и каяться. Даже Эркюль де Монбазон донес королю на Мари, что та снабжает королеву слишком игривыми стишками. Правда, Людовик лишь насупил брови и не стал углубляться в эту тему. Что же касается де Люиня, тот не обращал внимания на подобные склонности своей жены, ибо, упоенный своим могуществом фаворита, старался набрать как можно больше земель и денег, а также облагодетельствовать свою поистине бесчисленную родню, пристраивая мужчин командовать полками и облегчая им доступ к обогащению. Он стал кавалером высшего ордена Святого Духа и коннетаблем, главнокомандующим вооруженными силами, хотя никогда до своего возвышения не принимал участия в военных действиях. Но когда ему пришлось командовать настоящими кампаниями, новоявленный военачальник проявил себя совершенно бездарным. Ненасытность фаворита и его неспособность управлять постепенно стали раздражать короля, и с конца 1620 года звезда де Люиня начала клониться к закату.

В декабре 1620 года Мари родила сына Луи-Шарля, наследника титула герцога де Люиня. Во время родов королева всю ночь не отходила от ложа своей гофмейстерины. В это время король и де Люинь находились в Кале. Узнав о радостном событии, Людовик приказал дать в крепости салют из двадцати одного залпа. Возвратившись в Париж в начале января, король нанес лишь краткий визит Анне Австрийской, а затем поспешил в покои Мари, где прижал к груди новорожденного «с великой нежностью», как сообщал испанский посол Жирон. Далее последовали празднества по случаю этого великого события, устроенные с поистине царским размахом. Разумеется, в роли крестных родителей младенца выступила королевская чета.

Новая любовь

Оправившись от родов, Мари вернулась к своему обычному образу жизни, меньше всего отягощенному заботами материнства. Примерно в это время в ее жизни появляется брат принцессы де Конти, герцог Клод де Шеврез (1578–1657), из династии герцогов Лотарингских, рода намного более высокого происхождения, нежели де Люинь. Ответвлением этого франко-немецкого рода во Франции была семья де Гиз, одна из дочерей которой стала шотландской королевой, матерью Марии Стюарт.