Читаем Студенческие годы. Том 2 полностью

Держаться силы больше нет…

И ничего не жажду слышать,

Ворота только запереть…


Вздымался вихрь над волнами,

Шипела пена как змея.

Волна мощнее, чем цунами.

Как будто дрогнула Земля…


И оказалась смерчем буря,

Вращая в небе всё вокруг.

Дробя здесь всё как будто угли,

Она сильнее стала вдруг.


И оказался ливнем дождь,

Пропитан он грозою с громом.

И раздалась по людям дрожь

Безумным беспокойным тоном…


Необычайное явление

Не от природы страшный суд.

Всех обстоятельств лишь стечение,

Что за собою страх несут…


Сияло солнце очень ярко…

Но вам не нужен свет его…

Теперь пусть вам всем станет гадко…

Затменье скрыло солнце в ночь…


Затменье! Долгое затменье!

Довольно будто солнцем быть…

Мне дали только боль и мщенье…

Пора всё это прекратить…

Казнь

Так трудно эту боль держать:

Всю боль утрат… Боль поражений…

Ну а куда её девать?

Как от неё избавить тело?


Так много жертв, и всё впустую…

Души ведь даже не жалел…

Ну а теперь… Как будто умер…

Закрыл на ставни в сердце дверь…


Всегда искал, искал одно,

Бессмертно, вечно в чудо верил.

Но провалилась всё под пол…

Сжирают душу будто звери…


Там ничего… Там пустота…

Любовь и Ненависть исчезли…

Всё это, может быть, Судьба?

Я так устал от этих лезвий…


Прости меня, Великий Друг,

Что делать мне теперь не знаю…

Пускай затихнет всякий гул,

Пока в тенях я погибаю…


Убить заставили любовь…

В крови своей же утопили…

Молю, прости мне эту боль…

Отрезать можешь даже крылья…


Прошу… Ну сколько? Сколько можно?

Наверное, это заслужил…

Ведь я… Я не был осторожным…

Но я всегда… Всегда любил…


Так трудно эту боль держать…

И даже Ты меня не слышишь…

Уже и нечего сказать…

Лишь свет уходит вдаль за крыши…

Как я любил

Словам поверить очень трудно,

Но я об этом не прошу.

Всё было так, как пишут руки,

Я сам себе всё расскажу…


Как я любил — никто не знает:

Всех чувств узреть нам не дано.

Все строки только тень витаний,

Они любви той решето.


Когда любил, страдали люди:

Сметал «врагов» я на пути,

Вонзая будто ножья в гру́ди,

Чтоб дать покой своей груди́.


Когда любил, не жалко было

Отдать и часть своей души,

И пасть под гнётом тяжкой пытки,

«Раздать» на уши всем «лапши».


Когда любил, глаза горели,

Пылал неистовый пожар.

Мне были нипочём недели,

«Цедил» часть ненависти в пар.


Когда любил, был будто гений,

В душе вставал авантюрист.

Искал я тысячи решений,

«Чтоб написать красивый лист»…


Всегда ненужным оставался,

Всё проходило мимо, прочь.

Сквозь слёзы после улыбался…

Всю боль съедала только ночь…


Как я любил — никто не знает…

И я забуду это всё…

Мой плот тихонько уплывает…

Наверное, это не моё…

Картина с людьми

…Взлетая выше облаков,

О всём ненужном забываешь.

Там мир бескрайний сладких снов,

Там без преграды обитаешь…


Людей вокруг бывает много,

Ты привыкаешь часто к ним.

Как жаль, что так гласит дорога:

Не всем останешься благим.


И хоть внутри всё те же слёзы

От предначертанных потерь,

Ждут впереди златые грёзы,

Где ты хороший, а не зверь…


Вы были все единым целым,

Но вечность многим просто миф.

Разбился план, разбилась схема.

Стал каждый будто бы один.


Находят место те осколки

В другой разбившейся цепи.

И собирают пазл новый,

Смещая пустоту в груди.


Но есть деталь, что не подходит

Уж ни к одной из тех частей.

Она всё вновь пустынно бродит

Среди останков и костей…


Пока судья всем Смерть с Судьбою,

Сценарий не изменишь сей.

Лишь не плати своей душою

Тем, кто не ценит добрых дел.


Если старания напрасны,

И забывается добро,

Здесь не садись, ступай же дальше,

Туда, где есть другой настрой…


Взлетая выше облаков,

О всём ненужном забываешь…

Смирись, ведь этот мир таков.

Пока ты просто наблюдаешь…

Когда приходит Тьма

Когда ко мне приходит Тьма,

Тебя ищу, огнём пылая.

Но ты не здесь, ты где-то там…

А я тихонько умираю…


Когда ко мне приходит Тьма,

Я после вечно ошибаюсь

И будто сею всюду мрак,

Что всех вокруг уничтожает…


Когда ко мне приходит Тьма,

Во мне души другим не видно,

Внутри как будто пустота,

Из пепла мир, где я убитый…


Когда ко мне приходит Тьма,

В тени стекают молча слёзы

От боли той, что я собрал,

И я как будто тихо мёрзну…


Когда ко мне приходит Тьма,

Хочу сбежать, куда — не знаю.

Я много душ других спасал,

Свою тем самым истязая…


Когда ко мне приходит Тьма…

Теперь я просто замолкаю…

Никто не может осознать,

За что так тяжко я сражаюсь…

Крепость

… В который раз пытались люди

Разрушить этот дивный мир,

Не зная, что же с ними будет.

Ведь можно сдачи получить…


Зачем себя как деньги тратить -

Атакой душу защищать?

Ну разве это сердцу надо?

Тебе же это не под стать…


Пришла пора воздвигнуть крепость

Из бесконечно-вечных стен.

Там башни с магией вселенной

Вновь укрепят душе барьер.


Пускай теперь хоть весь ваш мир

Долбиться будет тупо в стену.

Душа уж будет взаперти,

Но там ведь можно сладко дремлеть.


И лишь посланники судьбы

Ключ от дверей найти сумеют.

Все остальные у стены

Хоть вечность пусть горят и тлеют…


Душа — источник жизни этой

И абсолютно всяких сил.

А потому, воздвигнув крепость,

Возможно душу защитить…


Как крепость — сильным быть и прочным.

Быть несгибаемым — как стена.

Как башни — гнать всех посторонних.

И стихнет, может быть, война…

Люблю и ненавижу

Я люблю и ненавижу -

Души несносной светофор.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Горний путь
Горний путь

По воле судьбы «Горний путь» привлек к себе гораздо меньше внимания, чем многострадальная «Гроздь». Среди тех, кто откликнулся на выход книги, была ученица Николая Гумилева Вера Лурье и Юлий Айхенвальд, посвятивший рецензию сразу двум сиринским сборникам (из которых предпочтение отдал «Горнему пути»). И Лурье, и Айхенвальд оказались более милосердными к начинающему поэту, нежели предыдущие рецензенты. Отмечая недостатки поэтической манеры В. Сирина, они выражали уверенность в его дальнейшем развитии и творческом росте: «Стихи Сирина не столько дают уже, сколько обещают. Теперь они как-то обросли словами — подчас лишними и тяжелыми словами; но как скульптор только и делает, что в глыбе мрамора отсекает лишнее, так этот же процесс обязателен и для ваятеля слов. Думается, что такая дорога предстоит и Сирину и что, работая над собой, он достигнет ценных творческих результатов и над его поэтическими длиннотами верх возьмет уже и ныне доступный ему поэтический лаконизм, желанная художническая скупость» (Айхенвальд Ю. // Руль. 1923. 28 января. С. 13).Н. Мельников. «Классик без ретуши».

Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия