Читаем Студенческие годы. Том 2 полностью

Эти чувства мною движут,

И не прикажешь ты им «стоп».


Я люблю, я ненавижу -

Погода мира, что внутри.

Когда любовь — спокойно дышишь.

Ненавидишь — всё горит.


Я люблю, я ненавижу.

Как свет и тьма — две стороны.

И из-за них срывает нишу,

Но это прихоти Судьбы.


Я люблю, я ненавижу,

Жизнь всё это повторит.

Чувства не толкают с крыши,

А заставляют вечно жить…


Я люблю! Я ненавижу!

Берегись, мятежный дух!

С каждым мигом я всё ближе,

Я разорву преграды в пух!


Я люблю! Я ненавижу!

Это не остановить…

Ненавидеть можно дико,

Но ещё сильней любить…

Любовь — это…

И даже будучи в ночи

Безумным тёмным господином,

Ты слышишь этот зов любви,

Он бесподобный, он всесильный…


Любовь не лезвие ножа,

Но мрак уж всякий рассекает.

Она бессмертно хороша.

Кто испытал, тот понимает.


Любовь не ядерная бомба,

Но взрыв невиданной любви

Сломает всякие заслоны

И свет пробудит средь ночи.


Любовь не яд, но отравляет

Так сладко, что заводит дух.

Любовь как перья окрыляет,

Смягчает душу будто в пух.


Любовь — божественное древо,

Корнями в теле разрослась.

И даже если все не верят,

Нас не волнует чья-то власть.


Любовь как будто бы бутон:

Листки раскроет на рассвете.

Ну а пока на страже ночь,

Чтоб не попасть в чужие сети…

Любовь и море

Сейчас бы всю эту бумагу…

С ненужным хламом всяким сжечь.

Всё бросить и рвануть на пару

На море на ближайший век…


Зачем нам плавать в реках лжи,

В озёрах чувств бесперебойных,

Ведь есть реальные пески,

А с ними море, шум прибоя.


Мне в океане не тонуть,

В твоих глазах уже тону я.

С тобою хоть в бескрайний путь,

Твои объятья рай рисуют.


И только за руки держась

На берегах ветров и моря,

Померкнет всякая напасть.

Всё хорошо, когда нас двое…


Сейчас бы к светлым берегам,

Где только мы с тобой и море…

Но это всё — мечта, не план…

Кругом пока что будто горе…


Я этих будней пленным стал…

А ты… Иллюзия фантазий…

Нас будет ждать с тобой причал…

Ну а пока… В мирах мы разных…

Люди и мир

Бывают люди некрасивы

Предстали все в какой-то миг.

Но насладиться краской мира

Ты можешь, если весь поник.


Неровный шелест серых веток

Под еле видимым дождём

Тебе окажется милее

Чем сотни тысяч лучших жён.


А вид обыденной дороги

С большими количеством машин,

Движенье, знаки, повороты

Прекрасней сотен тысяч лиц.


И даже тусклый облик неба

С теченьем тихих серых туч

В душе покажется яснее,

Чем вид людских различных куч…


Бывают люди некрасивы

Предстанут вдруг в какой-то миг…

Но красоту природы, мира

Никто не сможет в нас затмить…

Метафора

Пускай пока здесь всё — мечты,

Шаблон иллюзий и обмана.

Весь мир таким же может быть,

Никто не знает точной правды…


И «силу» мало кто изведал:

Не ту, что в мышцах и в уме.

Речь не идёт о магах, ведьмах,

Для многих это сущий бред…


Сейчас всё только на картинах,

В безумных мыслях и словах.

«Роман» быть может очень длинным,

Но это всё не просто так…


Душа длиннее всяких слов,

А вера крепче всяких мыслей.

И чтоб развеять «тёмный сон»,

Найдётся способ среди тысяч.


Любовь всегда была сильнее,

Чем эта Ненависть и Гнев…

Внутри как будто мастер, гений,

Здесь поражений вовсе нет…


Всё, что пропало, было лишним:

И «вещь», и даже человек.

А чувства спеют вновь, как вишни,

И будет так миллионы лет…


Когда душа имеет силы,

Построить можно целый мир!

Но дело здесь не в сено вилы,

Здесь нужно многое пройти…


Когда душа живёт и дышит,

Создать из вихрей можно смерч…

Любовь всем этим вечно движет,

Она «переиграет» смерть…

На заре

Я этот мир пока оставил,

Уплыв куда-то на заре.

Прости, я душу всю потратил,

Никто свою не отдал мне…


Наверно, многое услышал,

Что принимать не должен был.

Пытался быть широкой крышей,

Свой под ножи поставив тыл.


Наверно, реки чьих-то чувств

Меня волной своею смыли,

Ведь каждый раз я будто бюст,

Что наблюдает за другими.


Наверно, много я смеялся,

Чтоб как-то мысли лишь отвлечь

От одиночества, отчаяния,

Себя чтоб в тени не упечь…


Не говорю, что я устал.

Теперь пустой, но всё же чистый.

Всегда мне нужен только взгляд,

Чтоб бушевать и не утихнуть…


Я этот мир пока оставил,

Уплыв куда-то на заре.

Мне силы миг опять подарит,

И я верну свой яркий свет…

На сожжённых берегах

Зачем всё было — я не знаю,

Весь смысл тает на глазах.

Я по былому так скучаю,

Где слаб ещё был этот страх…


А смысл весь — он умирает,

Он утекает как вода.

А свет от солнца исчезает,

И не спасёт его слеза…


Так много жертвоприношений,

Так мало толку от того.

Так много в жизни поражений,

Так часто в душу хочет зло…


Всё это скучный лабиринт,

Где каждый ищет выход мнимый.

Но выход тут только один:

Он там, где мы сюда входили…


Утёкший смысл давит больно,

Он разбивает горы чувств.

Зачем вообще дано их столько?

Ну а без них ты будешь пуст…


Уже ничто не успокоит,

Все растворится вновь во снах.

Лишь пустота в потёмках бродит

На тех сожжённых берегах…

Не в этот раз

«Мы эти битвы все видали

Наверно, десять тысяч раз,

И в каждой точно проиграли…

А что случится в этот «час»?


Держась руками и ногами,

Не отводя всех ярых глаз,

Схватиться намертво зубами…

Не отступлю — не в этот раз.


Стремясь вперёд быстрее света,

И не сбавляя как-то «газ»,

Не уступлю и ни на метр…

Не стану. Уж не в этот раз.


Пусть упадут на плечи горы,

Судьба армаду пыток даст,

Не остановят душу боле…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Горний путь
Горний путь

По воле судьбы «Горний путь» привлек к себе гораздо меньше внимания, чем многострадальная «Гроздь». Среди тех, кто откликнулся на выход книги, была ученица Николая Гумилева Вера Лурье и Юлий Айхенвальд, посвятивший рецензию сразу двум сиринским сборникам (из которых предпочтение отдал «Горнему пути»). И Лурье, и Айхенвальд оказались более милосердными к начинающему поэту, нежели предыдущие рецензенты. Отмечая недостатки поэтической манеры В. Сирина, они выражали уверенность в его дальнейшем развитии и творческом росте: «Стихи Сирина не столько дают уже, сколько обещают. Теперь они как-то обросли словами — подчас лишними и тяжелыми словами; но как скульптор только и делает, что в глыбе мрамора отсекает лишнее, так этот же процесс обязателен и для ваятеля слов. Думается, что такая дорога предстоит и Сирину и что, работая над собой, он достигнет ценных творческих результатов и над его поэтическими длиннотами верх возьмет уже и ныне доступный ему поэтический лаконизм, желанная художническая скупость» (Айхенвальд Ю. // Руль. 1923. 28 января. С. 13).Н. Мельников. «Классик без ретуши».

Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия