Читаем Студенческие годы. Том 2 полностью

Как будто там глядит другое…


Приходит время иногда,

Где все мы ищем виноватых

В беде, что тронула тебя.

Душа желает только правды.


Какой-то «мудрый господин»

Сказал подобное однажды:

«Наш главный враг один — внутри,

А остальное всё не важно»…


И согласились с этим все

И, над собой устроив казни,

Нашли ещё армады бед,

С врагом сражаясь этим «главным».


Внутри нас монстры? Нет, абсурд.

Внутри нас чувств одно теченье.

Создать ты можешь что-нибудь:

Из них душе произведенье…


Ты разве будешь рушить дом,

Который ты себе же создал?

Не враг нам то, что в нас живёт,

Ты для него явился богом.


Уж человеческим мозгам

Понять дано не всё как надо,

Что ради нас вокруг творят

Все наши чувства и созданья…


Всё то, что есть у нас внутри,

Борьбу ведёт за наши судьбы.

А настоящие враги

Порой на свете только люди…

Всесильный меч

А раны всё ещё болят,

И кровь из них доселе хлещет.

И этот тёмный, странный взгляд

Пока что в зеркале заметен…


А поле боя не зовёт,

Оно болотом будто тянет.

А дальше буря лишь грядёт,

Ведь ты опять смертельно ранен…


Хотел бы это прекратить,

Но без победы долгожданной

Нам не позволит отступить

Души неистовая жажда…


А ты несёшь, несёшь потери,

Но лишь один здесь важен факт:

Будь твёрдо в вечности уверен,

Ведь сильный меч в твоих руках.


Один лишь взмах — и грянет гром,

И разразится снова небо,

И правосудий сладкий звон

Вновь эти души здесь застелет…


Пока ты крепко держишь меч,

Мой друг! Воистину бессмертен!

Но не тела им нужно сечь,

А защищать свои пределы…


Когда-то раны заживут,

И жертв теченье прекратится.

От нас, быть может, крови ждут,

Но меч дан, чтобы защититься…

Душебуря

Зачем сражался с частью жизни

И чувство это убивал?

Смущали жалкие капризы.

Я слишком много уступал…


В последний миг, пред самой смертью

Одной из всех частей меня,

Я осознал всю вашу мерзость

Что забывал день ото дня.


Вам не видать паденья башни

И замка прочных, сильных стен.

Теперь все чувства словно братья.

И враг им ясен всем, как день.


Попытка злого униженья

Приподняла всю душу ввысь.

Но дух не одолеет мщенье,

Как волк не станет сердце выть.


Вы пробудили будто бурю,

Внутри поднялся дикий шторм.

Пора вести игру другую

И, наконец, оставить трон…


Порой слова затмит молчание,

Порой от дел укроет тень.

Смех не оставит впредь сознание,

Ведь он над вами — силы плеть…


Здесь нет ответов, лишь ошибки

И метод миллионов проб.

Есть точно где-то верный выбор.

Не приговор нам даже гроб…


Пускай сияет яркий день,

Пускай гремит под ливнем небо,

Теперь силен в любой момент,

Бояться стоит только гнева…

Загадочный состав

По длинным рельсам железной дороги

Несётся так быстро огромный состав.

И цвет его белый — ярче чем солнце,

А дым из трубы — сама чернота.


Тот поезд везёт ни людей и не вещи,

Вагоны наполнены тоннами чувств.

И где-то веселье и тёплое лето,

А где-то зима и яростный дух.


Но слышен лишь стук железных колёс,

Раздавит в пути поезд всё что угодно.

Никому ничего он вообще не везёт,

Он мчится быстро, легко и свободно…


И если подвергнут атаке состав,

Огромная армия явится тенью:

Врага очень быстро сотрёт в пух и прах,

Она без души, никого не жалеет.


Ведут эти рельсы весьма далеко,

Никто не узнает конечного пункта.

Состав защищает и зло, и добро

От глаз и от рук смотрящего люда.


Никто не осудит ни поезд, ни груз,

А если посмеет — ему будет хуже.

Ни жизнь и ни смерть, ни страшное тут,

И ни для войны здесь скрыто оружие…


А поезд всё едет, свой темп не сбавляя,

Доставить лишь нужно все чувства в конец.

Быть может, здесь тайна укрыта иная.

Не знает её ни один человек…


Раздавлено всё на пути этом будет.

И хоть без души, этот поезд жесток.

Чернее чем бездна — дым в небо весь кружит,

А поезд белее, чем ангельский шёлк…

И пробил час

«Не ты, мой друг, всё это начал,

Всё это сделала Судьба.

Ты душу… Всю свою потратил…

А потому… Грядёт война…


И ты не примешь в ней участий,

Ведь ты уже… Лежишь давно…

Кто к смерти был твоей причастен,

Тот будет всё-таки казнён…


Ты знаешь, кто стоит за мной

И кто в тебя бессмертно верит, -

Они дадут не просто бой,

Они устроят адский вéртел…


Я не потрачу впредь ни капли

Осколков сердца твоего

На тех зверей бездушно жалких.

Для них здесь путь, увы, иной…


И пробил час. Я ждать не стану.

Я начинаю вновь войну,

Ведь ты как будто… Исчезаешь…

Но я того не допущу…


И пробил час. Восстанут тени.

Никто ведь даже не поймёт,

Что он получит «на тарелке»,

Что за спиной за ним идёт…


И пробил час. В руках секира.

Я собираюсь вновь на казнь.

Я как и ты… желаю мира…

Но душу нужно защищать…»

Из глубин

Ты сам прекрасно можешь видеть

Попыток тысячи людских

Меня задеть, дразнить, обидеть,

И каждый мой ужасный миг…


Стреляет кто-то прямо в лоб,

Все эти мысли отрицая.

Уже сказать не знаю что,

Молчать способность мне не дали.


Стреляет кто-то прямо в душу,

Но не пытается убить -

Зачем-то что-то нужно рушить,

Себе чтоб счастия добыть?..


Стреляет кто-то прямо в сердце,

Его стирая в порошок.

Уже сто тысяч раз я склеил,

Что мне осталось от него…


И ты, наверно, понимаешь,

Как надоело мне терпеть

Все эти сцены, эти кадры

И череду моих потерь…


Уже давно, наверно, просят,

Им показать мой лик другой,

Давно который я забросил,

Его отправив на покой…


Довольно сна. Мы долго спали.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Горний путь
Горний путь

По воле судьбы «Горний путь» привлек к себе гораздо меньше внимания, чем многострадальная «Гроздь». Среди тех, кто откликнулся на выход книги, была ученица Николая Гумилева Вера Лурье и Юлий Айхенвальд, посвятивший рецензию сразу двум сиринским сборникам (из которых предпочтение отдал «Горнему пути»). И Лурье, и Айхенвальд оказались более милосердными к начинающему поэту, нежели предыдущие рецензенты. Отмечая недостатки поэтической манеры В. Сирина, они выражали уверенность в его дальнейшем развитии и творческом росте: «Стихи Сирина не столько дают уже, сколько обещают. Теперь они как-то обросли словами — подчас лишними и тяжелыми словами; но как скульптор только и делает, что в глыбе мрамора отсекает лишнее, так этот же процесс обязателен и для ваятеля слов. Думается, что такая дорога предстоит и Сирину и что, работая над собой, он достигнет ценных творческих результатов и над его поэтическими длиннотами верх возьмет уже и ныне доступный ему поэтический лаконизм, желанная художническая скупость» (Айхенвальд Ю. // Руль. 1923. 28 января. С. 13).Н. Мельников. «Классик без ретуши».

Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия