Читаем Студенческие годы. Том 2 полностью

Чтоб всякий «слабый» человек

Его зачёл за непригодный,

Чтоб лёгких он искал путей.


Там слава есть, там есть успех,

Любовь, наука и награды…

А что на сложном всё же есть -

Вам это всем совсем не надо…


«Там на неведомых дорожках

Есть то, что в вечности терял…

Там свет… Возможно, даже божий…

Души спокойной там причал…»


Я выбрал самый трудный путь…

Средь вас как будто в адском гнёте…

Не нужно тыкать пальцем в грудь,

Вы никогда ведь не поймёте…


И только так, никак иначе.

Всё это, может быть, Судьба…

Я всё, что есть, не просто трачу…

А вы «считайте два плюс два»…

Третий лишний

(Посвящается Андрею Кашникову и Марине Тоцкой)


Среди троих есть явно лишний,

Меж двух сияющих огней.

Обычно в связке пара вишен,

И пара рук есть у людей.


Среди трёх разных полюсов

Две правды: Северный и Южный.

В наборе третий точно ложь,

Он непонятный и ненужный.


Среди трёх точек на прямой

Хватает двух для уравнений.

Лишь засоряет здесь собой

Та третья верное решенье.


Среди двух глаз и двух ушей

Уродом будет третье «тело».

Когда есть третий, он — ручей,

Что разделяет чью-то землю.


И даже в цикле трёх людей

Тот третий явно будет лишним.

Он шут, он враг, и он Кощей,

Что счастье смёл сомненьем пышным…


Среди троих есть явно лишний,

Меж двух сияющих огней…

Он только кажется пушистым,

На самом деле он — злодей…

Узы дружбы

(Посвящается Дарье Савенковой и Анастасии Кривовой)


Нас эта жизнь ещё прокатит

На каруселях по годам,

Нас этот мир ещё расплавит,

Внутри разбив броню и сталь.


Но как бы буря не крутила,

Как далеко б не унесло,

В друзьях всегда большая сила,

От верных только хорошо.


И пусть в другом конце Земли

Живёт, быть может, твой товарищ,

Уж стоит только позвонить,

И день тяжёлый легче станет…


Любовь приходит и уходит,

Другой хранится в ней мотив…

Но друг, до гроба что с тобою,

Он бесподобен и велик…


Из мыслей душных, передряги

Дано лишь другу нас спасти.

Он влага сочная из фляги

Среди людских вокруг пустынь…


Быть может, вы как будто сёстры

Уже, наверно, много лет.

Так пусть не будет это стёрто,

Храните дружбу как завет.


Об этом стоит вечно помнить,

Бывает в жизни этой всё…

Но друга взгляд весьма весёлый

Поможет встать, идти вперёд.


Надеюсь, правда, что до гроба

Завяжет дружба узел свой.

Её для счастья хватит точно,

Придёт другое всё порой…

Цепь искусств

(Посвящается Андрею Кашникову, Кириллу Процко и Дмитрию Масютину)


Всю важность сложно вообразить

Всех ваших созданных мне треков,

Порой я мёртв людей среди,

Но воскрешают ноты эти.


Там смысл высший заключён -

Клич боевой для будней жизни.

Когда людьми ты утомлён,

Вновь вдохновляет звуков ритм.


Там части собственной души

От всех, кто в этом постарался.

Лишь на секунду в ночь включи,

Развеет бит всю тень абстракций.


Там связь с бессмертным, бесконечным,

Как будто в космос есть портал,

Откуда силу можно черпать,

Когда ты болен и устал.


Мне важен бит, мне нужен ритм,

Мне сладок песен этих звон.

Быть искажён он может призмой,

Но ведь воистину силён.


Не останавливайся, парень,

Ты превосходен, слишком крут.

Ты смог контакт с душой наладить,

Твори и дальше цепь искусств.

Эхо прошлого

(Посвящается Ксении Васюк)


Наверно, мог переиначить,

И жизнь всю к свету повернуть.

Но ты решила всё оставить

И поменять свой странный путь…


Почти что год ушёл за спину,

Я будто всё ещё люблю.

Но ведь на это нет причины,

Повесил сам себе петлю…


Петлю на сердце, не на шею,

И потому опять вздохну.

Я до сих пор не сладко дремлю,

Пока один везде дышу.


Перед глазами всё мелькает

Наш образ, что уже погас.

Как жаль, что небо не спасает

Уже давно, наверно, нас…


Уверен, что тебе не жаль

Всего того, что вдаль уплыло…

Прости, что был с тобой как сталь…

Я… Признаю, что я — скотина…


Когда тебя я потерял,

Тогда лишь однозначно понял,

Что ты была душа моя…

Ты рай, чего я не достоин…


Тяжёлый, нелюбимый вздох…

Придётся всё это оставить…

Я в этот раз был очень плох…

Но я желаю всё исправить…

Посвящается Александре Кузнецовой

Догадки

Один хороший человек

О важном как-то мне напомнил:

Глаза подскажут, кто здесь свет,

А кто обыденный прохожий.


Когда во взгляде пустота

Заметна, может быть, кому-то,

То он не тот или не та,

Кто станет Солнцем добрым утром.


Когда в зрачках чужих не видно

Ни капли знаний о душе,

То проходи, пожалуй, мимо,

Не ожидая перемен…


Когда в глазах увидишь пламя,

Что хочет будто бы пожрать

Тебя всего в каком-то плане,

Вот тут и стоит «покопать».


Коль есть в глазах огонь блестящий,

Что манит сердце даже вмиг,

Не бойся делать шаг скрипящий,

За ним победа может быть…


Наверно, что-то рассмотрели

В тех океанах на лице

Мои два лазерных прицела…

Их ждёт ещё один сюжет…

Надежды

Весь этот мир смертельно болен,

И ни «таблетки», ни «сироп»

Уже никак нам не помогут.

Спасти способна лишь любовь…


Законы мира представляя,

Догадок тысячи пройдя,

Других ты яростно спасаешь,

И не жалеешь лишь себя.


В надежде, что потом вернётся

Тот «груз», что людям раздавал,

Для сердца сладким светом солнца,

Что вечность будто бы искал.


Не так сияют ярко звёзды,

И даже Солнце — пустота,

Ведь Человек собою может

Затмить здесь всё и навсегда.


В надежде встретить этот свет

Душа и сердце умирали,

Их воскрешали двадцать лет,

Перейти на страницу:

Похожие книги

Горний путь
Горний путь

По воле судьбы «Горний путь» привлек к себе гораздо меньше внимания, чем многострадальная «Гроздь». Среди тех, кто откликнулся на выход книги, была ученица Николая Гумилева Вера Лурье и Юлий Айхенвальд, посвятивший рецензию сразу двум сиринским сборникам (из которых предпочтение отдал «Горнему пути»). И Лурье, и Айхенвальд оказались более милосердными к начинающему поэту, нежели предыдущие рецензенты. Отмечая недостатки поэтической манеры В. Сирина, они выражали уверенность в его дальнейшем развитии и творческом росте: «Стихи Сирина не столько дают уже, сколько обещают. Теперь они как-то обросли словами — подчас лишними и тяжелыми словами; но как скульптор только и делает, что в глыбе мрамора отсекает лишнее, так этот же процесс обязателен и для ваятеля слов. Думается, что такая дорога предстоит и Сирину и что, работая над собой, он достигнет ценных творческих результатов и над его поэтическими длиннотами верх возьмет уже и ныне доступный ему поэтический лаконизм, желанная художническая скупость» (Айхенвальд Ю. // Руль. 1923. 28 января. С. 13).Н. Мельников. «Классик без ретуши».

Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия