Студент (СИ)

Уже за полчаса до трех в актовом зале яблоку было негде упасть. Шум и галдеж стоял невыносимый и немного стал стихать, когда за стол для президиума, покрытый красной кумачовой тканью, полезло комсомольское начальство: секретарь комитета комсомола института Сергей Волков, секретарь нашего факультета Сорокин и декан факультета Николай Сергеевич Зимин. С краю стола скромно пристроился Секретарь обкома комсомола Игорь Осадчий, и это давало повод думать о том, что судить будут показательно и строго.

Когда зал успокоился, Волков с трибуны зачитал письмо, которое с подачи Лики написала бедная Маха.

- Товарищи, - почти трагическим голосом начал Сергей. - В комитет комсомола поступило письмо студентки Токаревой и заявление студентки Мироновой, которые я сейчас зачитаю. "Уважаемый товарищ Волков! Я долго думала, прежде чем решиться сообщить о безнравственном поступке комсомольца Юрия Богданова, но как комсомолка, не могу молчать. Я хочу сообщить в наш комитет комсомола о том, что Юрий Богданов обольстил и обманом соблазнил мою подругу Марию Миронову, а когда она забеременела, бросил её. Так не должны поступать советские комсомольцы. Прошу осудить поступок Юрия Богданова. Член ВЛКСМ с 1953 года Лика Токарева".

По залу прошел ропот. Кто-то коротко свистнул, чей-то женский голос отчетливо произнес: "Позор", но потонул в негодующих голосах. Сергей поднял руку, утихомиривая зал и продолжал:

- Поступило также заявление от комсомолки Марии Мироновой. Зачитываю: "Секретарю комитета ВЛКСМ товарищу Волкову Сергею Викторовичу от члена ВЛКСМ

Мироновой Марии Михайловны. Прошу повлиять на комсомольца Юрия Петровича Богданова, так как он отказался на мне жениться, и я вынуждена была сделать аборт. Подпись"

Волков еще не дочитал заявление, а зал взорвался от топота, свиста, гула голосов и отдельных выкриков. И непонятно было, то ли народ поддерживает несчастную Марию, то ли осуждает. Но постепенно картина стала проясняться. Большинство девушек категорически встали на защиту чести и достоинства Марии Мироновой, мужское присутствие также безоговорочно поддержало Юрку.

Маша сидела с Милой Корнеевой ниже за два ряда от нас, опустив голову. И, мне казалось, она начала понимать всю абсурдность ситуации, в которую ее втянула подруга. Сама Лика на собрание не пришла. Ее положение давало ей на это право.

Я на мгновение представил себя на месте Машки, и мне стало плохо. Испарина выступила на лбу, и я почувствовал, как пот струйками стал стекать у меня подмышками. В глазах на какое-то мгновение потемнело. Я закрыл глаза пальцами рук и некоторым усилием воли сбросил это наваждение. От подобного я уже отвык, но я, как когда-то, сейчас ощутил чувства и эмоции девушки, которая сидела в двух рядах от меня и испытывала стыд и вместе с тем ужас от происходящего. Собрание только началось, а она уже поняла необратимость того, к чему ее склонила Лика, в самый критический момент умывшая руки, оставив ее один на один с позором.

- Юр, - тихо сказал я. - Не суди ее. Она уже наказана.

Юрка понял меня, но усмехнулся зло и процедил сквозь зубы: "Дура". Сам он тоже переживал и нервничал. Лицо его покрылось бледностью и иногда желваки ходили по скулам.

- Тихо, товарищи! - пытался успокоить зал Сергей. Это ему с трудом удалось.

- Кто хочет выступить? - Сергей обвел взглядом зал, который гудел растревоженным ульем.

Секретарь обкома комсомола Игорь Осадчий что-то тихо сказал Сергею Волкову и тот поправился:

- Поступило предложение сначала заслушать Богданова. Богданов, - Сергей поискал глазами Юрку - Выйди и расскажи собранию, как ты сам расцениваешь свой поступок.

Юрка встал, но на сцену не пошел.

- А я никак не расцениваю свой поступок. Я считаю, что мои отношения с Мироновой - это наше личное дело, которое никого не касается. Во-вторых, я ничего не знал о положении, в котором находилась Миронова. Мы поссорились, и я не знаю, что там случилось дальше.

В зале стоял несмолкаемый гул. О том, кто виноват, кто не виноват, активно и горячо спорили на местах.

- Вы видите, товарищи! - Волков вынужден был повысить голос, чтобы перекричать зал. - Богданов считает свой поступок, позорящий не только честь комсомольца, но и советского гражданина, личным делом... У комсомольца не может быть секретов от комсомола. Меня поражает, что у Богданова нет даже тени раскаяния в своем проступке, и ведет он себя так, как будто не его здесь разбирают, и что ничего особенного не случилось. Это, извините, но кроме как циничным его поведение не назовешь. Я думаю, мы дадим правильную оценку поступку Богданова. Кто хочет выступить?

- Разрешите мне.

С места поднялась Светка Новикова, комсорг нашей группы. Светка всегда отличалась сверхинициативностью. Это проявилось еще в колхозе. Поэтому ее и выбрали комсоргом. Новикова вышла к трибуне и срывающимся от возмущения голосом заклеймила Юрку позором, сказав, что поведение Богданова несовместимо с высоким званием комсомольца, является аморальным и подрывает основы социалистической морали.