Студент (СИ)

Декан Михаил Александрович. Еще один с головной болью. Статистика. Почему я не хотел стать врачом. Я снимаю головную боль декана. Меня принимают переводом в институт.

Секретарша, миловидная женщина средних лет, благосклонно улыбнулась мне, когда я вкратце изложил ей суть своего дела, зашла к декану, и тот скоро принял меня.

Декана звали Михаил Александрович. Этот в меру полный, начинающий лысеть человек лет сорока с небольшим, с округлым лицом и пухлыми руками сидел за письменным столом с мрачным лицом. Подбородок его скрывала небольшая бородка с пробивающейся сединой. Михаил Александрович производил приятное впечатление умного и интеллигентного человека и, несмотря на мрачный вид, как-то сразу располагал к себе. Волнение, которое не оставляло меня с того момента, как я только подошел к зданию института, само собой улетучилось.

У моего прежнего декана, мужчины жесткого, взгляд был колючий, а у этого взгляд оказался кротким и, мне показалось, немного замученным. Потом я отметил, что лицо его изредка передергивает гримаса, словно он недоволен чем-то, что-то его мучает или мешает. Мое внимание привлекло свечение вокруг головы этого человека. Голубоватое свечение разрушали красные, как бы пляшущие сгустки. "Господи, - подумал я. - что же у них у всех головы-то болят". А, с другой стороны, чему удивляться? Я знал, что от головных болей страдает около семидесяти процентов населения.

Но я знал не только статистику. Я знал симптомы, и причины этих болезненных, неприятных ощущений и знал классификацию головных болей. Моего отца в первое время после контузии преследовала страшная кластерная головная боль, которая настолько сильна, что заставляет человека падать на колени и биться головой о стену. Вот почему я хорошо знал этот предмет.

В подростковом возрасте я мало что понимал из научных, непонятных и не очень интересных книг, которые читал отец, но становясь старше я стал интересоваться анатомией, поэтому знал расположение и функции основных органов. Анатомию я изучал по "Краткому учебнику анатомии человека" 1935 года, а потом по "Анатомии человека" М. Превеса и других авторов. С возрастом меня стала также интересовать техника и методика гипноза, и я читал толстую книгу "Психотерапия, внушение, гипноз" А. Слободянина, где автор дает научное объяснение сна и гипноза, или В.М. Бехтерева "Гипноз, внушение и психотерапия и их лечебное значение", работу, правда, еще начала века.

Казалось, все говорило за то, что моя прямая дорога лежит в медицинский институт, и мне сам Бог велел, чтобы я выбрал профессию врача, может быть, невропатолога или психиатра, но, как говорится, dis aliter visum . Я пресытился бесконечным присутствием около меня болезни и больных, разговорами, в которых постоянно возникало что-то медицинское, излечением чьих-то недугов. Короче, мне не хотелось связывать себя по рукам и ногам постоянной медицинской практикой. Природа одарила меня и другими способностями, кроме способности лечить, и мне нужна была свобода выбора.

- А почему вы решили перевестись в наш институт? - спросил декан, посмотрев мои документы и особенно остановившись на выписке успеваемости за курс, где по всем предметам стояли оценки "отлично", после чего он более внимательно оглядел меня.

- Считаю, что здесь, в столице у меня больше шансов получить полноценное образование, - сказал я.

- Достойный ответ, - оценил декан. Он сморщился от очередного приступа боли, которая, вероятно, отдалась в висках, потому что он стал тереть их большим и средним пальцами правой руки, отчего ладонью закрылись глаза и нос.

- Не скрою, мужского пола студентов у нас дефицит, - продолжал декан после небольшой паузы, с трудом справляясь с болью. - В педагоги почему-то идут все больше девушки. И аттестация у вас более чем достойная... Но сейчас я вот так сразу оформить ваш перевод не могу. Давайте приходите - он полистал перекидной календарь, который лежал справа от него, - ну, скажем, числа второго сентября, когда численность всех групп полностью определится. Я думаю, вопрос решим.

Говорил он медленно, словно цедя слова сквозь зубы. И видно было, что головная боль сейчас занимает его больше, чем я со своим вопросом.

- Михаил Александрович, - обратился я к декану. - Послушайте. Только не перебивайте. У вас сильно болит голова. Стабильная боль в области затылка, и боль отдает в виски.

Михаил Александрович смотрел на меня с недоумением. Глаза его постепенно приобретали строгое выражение. Казалось, он сейчас попросит меня выйти вон. Но я не дал ему опомниться.

- Я сниму вашу боль, - мой голос приобрел металлические нотки, и я уже не был собой, и не был властен над собой. Меня вела неподвластная мне сила, которая могла подчинить другого человека. - Смотрите на меня. Вы слышите только меня и подчиняетесь только моему голосу.

В такие мгновения я физически ощущал импульс своей воли.