Ступая по шёлку

— Или сварливая жена, — Берен засмеялся.

— Ты пророчишь несчастья на мою голову, словно мало мне лукавых и ревнивых наложниц. — Горотеон улыбнулся, но не улыбались глаза его, сердце Царя Дальних Земель было пусто.

Вошедший человек в чёрной одежде поклонился Царю Дальних Земель.

— Двое. Один из них — мальчик.

Горотеон устало закрыл глаза.

— Веди меня, — по длинным коридорам не раздавались шаги Царя — он передвигался бесшумно, с грацией дикого зверя, несущего неминуемую опасность.

В небольших покоях он остановился у кровати женщины, она была бледна, губы её были искусаны до крови, сухими руками хваталась она за покрывала.

— Зачем ты поступила так, Викиза?

— Я не виновна, мой господин.

— Не лукавь… Викиза. — он смотрел сверху вниз, взгляд его был жесток. — Ты обманула, скрыла свой лунный цикл, когда же чрево твоё понесло, ты отказалась принимать снадобье, избавляющее чрево твоё от младенца.

— Я могла погибнуть!

— Не могла, но теперь должен погибнуть твой ребёнок. Ты понимаешь это?

— Но это мальчик, он наследник, Ирима умерла, а я нет, я родила вам здорового наследника, я могу ещё родить… я здорова и сильна.

— Викиза, ты хотела возвыситься, но так и не поняла, что этому не бывать. Ирима была рождена, чтобы стать Царицей, ты — чтобы быть наложницей, и ничто не может изменить это. Иногда чрево наложницы несёт младенца против воли её или Царя, иногда ни евнух, ни повитуха, никто не в силах остановить жизнь младенца внутри утробы матери, и это горе для сердца и ума моего и наложницы, но ты, ты поступила сознательно…

— Вы даже не посмотрите на наследника, мой господин?

— Он не наследник мне, ты знаешь, что делать.

— Я?!

— Ты, это моя воля и твоё наказание. Если после убийства своего младенца разум твой не покинет тело, ты отправишься на кухню, мыть котлы. Если же сделаешься безумной — я позабочусь о тебе, как велит закон Главной Богини: заботиться о больных жёнах своих.

Царь Дальних Земель подал знак евнуху и, взяв одного из младенцев на руки, вышел из небольших покоев, казалось, он не слышит криков наложницы.

— Ты должен был сделать это сам, — произнёс Берен.

— Я воин, а не убийца, я не стану убивать младенца, это мой сын! — он в бессилии сел на кровать. — Порой мы большие варвары, чем орды, против которых будем воевать, любой зверь защищает своего детёныша, и только я должен его убить!

— Таков закон.

— Закон…

— Сделай Царицу Правящей, и если в ней не будет покорности, но будет достаточно ума — она уничтожит твоих наложниц, запретив семени твоему проливаться в других жён.

— Она станет Правящей, только если в ней не будет покорности, Берен. Только в этом случае. Только Царица, не преклонившая голову свою перед любым врагом, только та, чем разум гибок, а воля сильна, может править Дальними Землями, и только той, чья красота при этом будет удивительна глазу, присягнут воины мои.

— И править Царём, — добавил Берен.

— И Царём, — он взял на руки младенца, хорошенько разглядел маленькое личико, провёл огромной рукой по нему. — Ты знаешь, что делать с ней.

— Да, мой господин, — бережно забирая девочку.

Берен шёл по коридорам, неся комочек в покрывалах.

— Куда ты её, всадник? — спросила любопытная рабыня.

— Далеко от этого города, рабыня.

— Далеко?

— Ты ведь знаешь, — словно в раздражении. — Никто не знает, где будет жить Царская дочь, они раскиданы по всем Дальним Землям, и никто не знает, где живут они и умирают. Чем этот младенец отличается от других, таких же? Даже я не знаю судьбу её, из рук моих заберёт её странник, из его рук следующий, и так, пока не найдёт кормилица её пристанища себе и ребёнку. Нет никакой возможности узнать судьбу девочки ни до, ни после. Слишком много странников передают ребёнка из рук в руки, слишком много кормилиц меняется у неё, пока след младенца не теряется в Дальних Землях.

— Прости старую, всадник, порой говорю я лишнее, как и думаю.

— Ты стара, и от того прощаю тебя.

Берен выехал из города, оставив у ворот кормилицу, сказав, что там, за воротами, его ждёт следующая…

На рассвете всадник въехал в город, глаза его устали, по пути ему встретился ещё один всадник, и они говорили, пока не подъехали к храму Главной Богини, и один из них не нырнул в небольшой проход, поодаль от высоких ступеней и открытых дверей храма.

— Давно не приходил, дитя, — Верховная Жрица протянула руки к младенцу в царских покрывалах. — Эту девочку ждёт хорошая судьба, она будет хорошей женой и матерью, сердце твоё может быть спокойным за судьбу её.

— Сколько лет тебе, Жрица?

— Когда отец твоего отца был ребёнком — я была уже стара, дитя. Я устала считать зимы… ах, какая девочка…

— Скажи, могу я видеть их?

— Можешь, — она быстро пошла тёмным проходом, высокому всаднику приходилось нагибаться практически вдвое, чтобы следовать за ней. — Смотри, — она открыла скрипучую дверь, и яркий свет свечей осветил лицо Царя.

Несколько девочек сидело на скамьях, платья их были просты, но из шелка.

— А?