Стыд

— Любая вера есть стабилизатор, в том числе и вера в коммунизм. Сколько лет прошло, а многие до сих пор за нее держатся.

— Здесь другое. Коммунизм придумали люди. Сегодня придумали — завтра раздумали.

— А религии-то кто придумал? Притом разные, и каждая считает, что лишь она права, все остальные заблуждаются.

— Это мы с тобой так рассуждаем. Отец Валерий думает иначе. И в этом смысле он счастливей нас с тобой, спокойнее. А когда все переворачивается…

— Ну почему же все? — Лузгин достал сигарету; ему уже разрешалось курить и на кухне. — Разве дружба перевернулась? Честность, любовь, порядочность, профессионализм?..

— Конечно, перевернулась, — уверенно сказал старик. — В рыночном бизнесе дружбы не бывает. Она не предусмотрена уставом. Вот ты читал устав компании? Что там записано в первых строках? Ради чего создается акционерное общество? Ради извлечения прибыли. И точка. Там даже само слово «нефть», если не учитывать названия компании, в первый раз встречается только на третьей, ты понял, только на третьей странице! Бизнесу в своей природе все равно: колготки шить, нефть добывать…

— Э, не совсем!..

— Совсем, совсем. Заполучить подешевле и запродать подороже. Разница, прибыль и есть смысл деятельности. Люди деньги добывают, а совсем не нефть как таковую. Если завтра какой-нибудь японец придумает автомобильный двигатель, работающий… ну, скажем, на грибах, они бросят нефть и станут добывать грибы.

— И правильно сделают, если грибы окажутся экономичнее… — Лузгин помахал рукой, отгоняя дым от старика. — Степаныч, ну давайте скажем честно: нефтяная отрасль вымирает. Сколько ей осталось? Ну, лет тридцать, а то и меньше. Запасы-то кончаются! И умные люди давно уже думают… о грибах там или водороде. Нефти — каюк, это надо признать окончательно и бесповоротно. А вместе с нефтью каюк той религии, которую вы из нее сотворили. Только без обид, Степаныч, без обид. Я знаю, каждая профессия лепила из себя религию: «Не кочегары мы, не плотники, а мы монтажники, сталевары, хлеборобы, космонавты, газовики, нефтяники…». Газовики, кстати, скромнее себя ведут, а вот нефтяники всегда претендовали на некую исключительность.

— Мы кормили всю страну, — спокойно произнес Иван Степанович. — И колхозников, и космонавтов. Именно мы, а не кто-нибудь другой. И мы здесь, в Сибири, за двадцать лет по добыче вышли с нуля на полмиллиарда тонн нефти в год. Такого не было в истории и никогда больше не будет. В истории человечества. Нигде еще такая громадная территория не осваивалась в такой короткий срок и не приносила таких доходов государству. Это был колоссальный проект. По объемам капиталовложений вся наша хваленая космонавтика и рядом не стояла. А про отдачу и говорить нечего. Вот так вот, Володя. А ты говоришь — религия.

— Конечно, религия. Вам даже Высоцкий по заказу песни-гимны писал. Плохие, кстати.

— Лично я никому ничего не заказывал.

— Кроме книг. Извини.

— Книги — другое. Книги должны быть, чтобы хоть память осталась.

— Нефти не будет, но память останется…

— Не хами, пожалуйста.

— Я же сказал: извини.

Старик повел ноздрями, принюхиваясь к дыму лузгинской сигареты.

— Новые?

— Настоящие, — сказал Лузгин. — В буфете появились. Странное дело, Степаныч: в компании запрет на курение, а в буфете сигаретами торгуют. «Базард» вот настоящий завезли, штатовский. Приятней пахнет, правда? И дым плотнее, вкус чувствуется.

— Ну, запел, — сказал старик.

— А что? Кстати, я тебе не рассказывал, как курево повлияло на рождение так называемой американской позитивной журналистики? Нет? Очень интересно. В позапрошлом веке одного репортера «Нью-Йорк Таймс» послали на сигаретную фабрику. Приехал он, смотрит: весь двор завален сеном, соломой, навозом, и только в углу, под навесом, стоят два мешка настоящего виргинского табаку. Так знаешь, с какой строчки он начал свой репортаж?

— Ну, с какой? — без интереса произнес старик.

— «И все-таки они кладут туда табак!» Вот так родился главный принцип американской позитивной журналистики.

— Не только американской.

— А вот этого не надо! — Лузгин погрозил старику пальцем. — Хотя, не отрицаю, мы тоже из своей профессии любили легенду слепить. Но я-то, по крайней мере, этого не отрицаю, я это открыто признаю, а господа нефтяники? Вот слепили легенду из Муравленко. А ведь первым начальником главка был Арон Маркович Слепян, помните такого?

— Я не застал.

— Но ведь был человек, был! И первых нефтяников из Башкирии именно он в Тюмень за собой привел. Да, траванулись люди техническим спиртом, было дело, и трупы были, да, но ведь повод, только повод. А под ковром куйбышевские воевали с башкирскими. Муравленко же из Самары…