Субмарин

Появляются киты. Просто невероятно, как эти колоссы, управляемые Серыми Всадниками, аккуратно маневрируют среди сотен мужчин, женщин и детей. Они терпеливо замирают, пока свертки палаток и прочий багаж привязываются ремнями. Как только всё погружено, всадники разматывают дополнительную упряжь, которая обычно крепится сбоку. Субмарины хватаются за нее, набрасывают на себя петли и парят вокруг кита, стараясь следить за тем, чтобы ремни не путались.

Наконец все готовы. Один из всадников занимает свое место на спине кита и дает команду: нагруженный кит, который на четырех или шести ремнях тащит за собой несколько десятков пассажиров – и которому это, похоже, совершенно не в тягость, – отправляется в путь.

Один за другим они исчезают в густой синеве океана. И вот уже все уплыли, не осталось никого. Кроме меня.

26

Они бросили меня. Они собрались и уплыли, а меня оставили! Меня, которую еще пару дней назад чествовали как Посредницу, привязали к этому куску железа и бросили.

Это и есть наказание? Не просто одиночество, не изгнание, а смерть от голода? Этого просто не может быть! Я начинаю дергаться в разные стороны, пытаясь порвать веревку, теперь, когда уже нет стражников, которые могли бы мне помешать. Столб такой ржавый и его углы такие острые, что мне наверняка удастся перерезать ими веревку. Но это оказывается не так просто, как мне представлялось. У меня под ногами нет прочной опоры, а любое неловкое движение, из-за которого я соприкасаюсь со столбом, заканчивается порезом или уколом. Хорошо, что я не вижу собственной спины, наверняка она уже покрыта кровавыми ссадинами.

Между тем вокруг меня появляются первые рыбы, которых привлекает кровь, струящаяся вокруг меня тонкими красными нитями. Появление акулы, которая избавит меня от голодной смерти, – это вопрос времени. Эта мысль заставляет меня удвоить усилия, но, сколько бы я ни вырывалась, сколько бы ни пыталась порвать или перерезать веревку – или чем там они меня связали, – она не поддается. Именно в том месте, к которому привязана я, у столба, сплошь покрытого опасными зазубринами, нет ни одного острого края. Веревка не поддается, и, кажется, чем больше я с ней борюсь, тем туже она затягивается. Похоже, мои перетянутые веревкой руки стремительно опухают.

Я затихаю в изнеможении. Так ничего не выйдет. Нет, Серые Всадники и их безумный король явно не собирались облегчить мне жизнь. Если бы я могла хотя бы немного отдохнуть! Но даже это невозможно. Стоит мне чуть-чуть зазеваться, как в мою кожу тут же что-нибудь впивается.

Маленькая рыбка подбирается поближе, обнажает крошечные острые зубки и собирается меня укусить. Я отмахиваюсь достаточно интенсивно, чтобы отогнать ее, но при этом я снова режусь об зазубрину столба, на этот раз порез получается глубоким и болезненным. В конце концов я начинаю кричать.

Я не знаю, есть ли хоть какой-то шанс, что мой крик услышит тот, кому он предназначен, – Плавает-Быстро, который обещал помогать мне и защищать меня. Вряд ли, конечно. Но я продолжаю кричать. По крайней мере, это заставляет маленьких рыбок с острыми зубами держаться на расстоянии. К тому же я просто не знаю, что еще я могу сделать.

Это нелегко. Кричать под водой гораздо тяжелее, чем на воздухе. Правда, на моем теле то и дело появляются новые порезы, и в такие моменты крик получается сам собой.

И вдруг вдали я различаю какую-то тень. Я замираю, моргаю, всматриваюсь вдаль, меня наполняет смесь надежды и страха. Страха, что я могла обознаться. Но нет, всё верно. Я действительно вижу тень, и она приближается. И становится всё больше. О нет. Это не Плавает-Быстро. Это не может быть Плавает-Быстро. Слишком уж велика эта тень. Должно быть, это акула. Почуявшая запах моей крови. Добычу.

Я давно перестала кричать. Больше всего я бы хотела спрятаться. Я бы хотела… Нет. Лучше всего сейчас было бы просто проснуться. Дома. В собственной постели. И потом за чашкой кофе рассказать тете Милдред о приснившемся мне кошмаре. Тень приближается и растет. Если это акула, да, если это акула, я надеюсь, что, когда она откроет на меня свою пасть, этот столб застрянет у нее в глотке и проткнет череп насквозь!

Мое сердце колотится так, словно кто-то стучит в него, как в барабан. Я не мигая смотрю на то, что неумолимо приближается ко мне, и не могу даже пошевелиться. Да и зачем шевелиться? Мне все равно никуда не деться.

Ближе. Еще ближе. Всё больше и больше. И тут наконец становятся видны ее очертания.

Это не акула. Это кит. И на нем сидит Шесть-Пальцев.

Я обмякаю у столба. Наконец-то. Он пришел. Он всё-таки пришел.

Меня вдруг охватывает ощущение, что я ни секунды больше не выдержу со связанными руками. Как будто мои руки отсохнут, если Шесть-Пальцев немедленно меня не отвяжет.