Суданская трагедия любви

– Я дарю вам эти замечательные фото, сделанные мастером в России. Ты можешь оставить этот альбом своей жене. Тут он пока важнее. А относительно её работы в Москве, мы можем посодействовать. Я вижу, что Халима изумительный дипломат. Мы со своей стороны поддержим её кандидатуру. Мы выпиваем ещё по рюмке коньяка теперь уже за нас обоих и откланиваемся.

Я прощаюсь с Халимой. Смотрю в её голубые готовые к слезам глаза. Вспоминаю встречу в консульстве. Консул всё в том же чёрном костюме и чёрном галстуке. Ему уже доложили, что я иду с дамой, которая работает помощником министра иностранных дел Южного Судана. Он по-деловому встречает нас и интересуется, как это я скооперировался с такой важной личностью и хожу вместе с нею.

Я сразу же сообщаю ему, что мы являемся одной семьёй. Это поражает его. Он не может поверить, говоря, что я разыгрываю.

– Я знаю точно, что ты не женат. Смотрел внимательно твои документы, а шутки здесь неуместны.

– Да, Женя мой муж, – говорит твёрдо Халима по-русски. Шутки нет. Я Женя жена.

– Та-ак, – протяжно говорит консул. – Садитесь, пожалуйста, сюда в кресла. Но я ничего не понимаю.

Мы усаживаемся в те же кресла за круглым столиком, за которым в прошлый раз мы пили с консулом кофе. Консул подкатывает третье кресло и сам садится. Халима берёт инициативу на себя, говоря:

– Я училась в Москва давно. Мы познакомился Женя и полубила друг у друга. Он приехал Джуба и мы полубила друг у друга больше. Мы поехал Вау мама и дедушка, там венчался и сделала свадьба.

Казалось бы, такая большая речь Халимы могла вызвать улыбку или даже смех, но ни консул, ни я не улыбнулись.

– Понятно, – говорит он, – в советские времена за такие дела строго спросили бы, а сейчас, конечно, совсем иначе. Что ж, поздравляю. В таких случаях полагается дарить подарки, но что же я могу? У меня так сразу ничего и нет. Хотя почему нет? Есть. Вот тут у меня в шкафу лежит.

Консул поднимается, идёт к шкафу в дальнем углу кабинета и достаёт целлофановый пакет. Вынимает из него и разворачивает красивый цветастый в русском стиле платок. Накидывает его на голову Халимы.

– Вот носи на здоровье. А тебе, – он поворачивается ко мне, раздумывая, потом подходит к столу, вынимает из ящика футляр, приносит и вручает, – консульские ручки. Ты же журналист, тебе они пригодятся.

Мы тронуты вниманием консула, благодарим его, а он идёт к двери, выглядывает за неё, что-то говорит и, вернувшись, усаживается снова в кресло, произнося:

– А теперь я готов дать интервью известному журналисту. Я, между прочим, читал в интернете твою статью о защите Киевской Руси. Горячо написано, от души. Если так же о нас напишешь, то приветствую.

Благодарю консула за оценку моей публикации и обещаю, что репортаж из Судана будет не менее горячим, особенно если учесть сегодняшнюю демонстрацию с расстрелом студентов, свидетелями чего мы были перед приездом в посольство.

Консул удивлённо смотрит на меня.

– С этого следовало начать разговор. Вы были с демонстрантами? Как это случилось? Это очень серьёзно.

Рассказываю, что всё получилось случайно, подробно описываю происшедшее.

– Нельзя было следовать за демонстрантами. Вас могли обвинить в соучастии и даже в подстрекательстве.

– Но я журналист, – возражаю я, – а журналист обязан отражать правду жизни во всём её многообразии, где бы он ни находился.

– Так, ладно. Теперь послушай меня. Там сегодня по предварительной информации погибло двести человек.

Я включаю диктофон, и консул рассказывает своё видение взаимоотношений юга и севера Судана, которые, как мне известно, очень не простые. Перечисляет исторические факты зарождения этих отношений, говорит о непрочности мирного договора, попутно приводит примеры гибели журналистов. Просит быть предельно осторожным.

Меня радует, что Халима слышит это. Ей, несомненно, полезно слышать лишний раз официальную точку зрения, о чём я и говорю, закрывая тему о журналистах, когда консул закончил свою речь.

– Тем более, добавляю, – что Халима собирается работать в посольстве Южного Судана в Москве.

– Даже так? – удивляется консул. – Это было бы хорошо. Надеюсь, всё получится.

В это время, постучавшись, в кабинет входит молодой человек с подносом на руке. На нашем столе появляются чашки, кофейник, бокалы, тарелка с бутербродами, но не с красной, а с чёрной икрой, бутылка виски и бутылка содовой.

Консул улыбается, потирая руки.

– В посольстве вас, наверняка угощали красной икрой и коньяком. Я их привычки знаю. А я вас угощу виски и паюсной икоркой для разнообразия. Виски из холодильника, потому безо льда, но при желании с содовой. Надеюсь, не откажетесь.

Халима просит разбавить виски содовой, я пью понемногу неразбавленным. Консул всё время что-то говорит. В одну из пауз я вставляю вопрос, который у меня всё время вертится на языке:

– Как разрешился вопрос с Ашотом?

Консул на секунду приставил палец к губам так, чтобы только я заметил, и сказал, как бы между прочим:

– Ну, это, как говорится, не телефонный разговор. Так давайте выпьем ещё раз за вас, и пора разбегаться, а то у меня ещё много дел.