Суданская трагедия любви

Хорошо ещё, что успел на занятия русским языком с моими учениками. Рита умиляет своей наивностью. Спрашивала сегодня, как по-русски звучит «муж» и «жена». А потом, когда мы вышли от Омара, и расставались у её дома, она сказала вдруг: «Я хочу твой жена». Я рассмеялся и поправил её фразу. Девчонка ещё, а туда же. Смешно. Ну, бывает.

Однако поздно уже. Завтра передаём письма в Хартум. А я ещё домой не написал.

Спокойной ночи мне и тебе!

Твой друг Юджин.

Прячу письмо. Сон одолел, но не надолго. Прилетаем в Хартум в половине четвёртого утра. С трудом продираю глаза. Самолёт идёт на посадку. Под крылом пустыня. Это безбрежный океан песка, но, конечно, самого песка не видно. Просто под тобой ничего нет. Гладкая как сероватая доска поверхность. Но вот впереди появляется окраина города. Плоские крыши домов. Они быстро наплывают, оставаясь слева.

Взлётно-посадочная полоса упирается прямо в пустыню. Правда, рядом замечаю справа и слева реки. Я догадываюсь, что это Белый и Голубой Нил. Вспоминаю, что в письме Юджина место их слияния называется хоботом слона, то есть Хартумом.

Взревели моторы. Включились тормоза. Выруливаем к зданию аэропорта. Улыбающаяся стройная проводница ласково приглашает к выходу. Ещё не ступил на трап, как в лицо пыхнуло жаром, так что я даже откачнулся в лоно самолёта от неожиданности. Хоть и утро, но солнце уже печёт нещадно. Или это так показалось с непривычки. В Москве-то сейчас суровая зима. Мои пальто и шапка здесь явно не уместны. Меховую шапку я спрятал в рукав пальто, которое держу на руке. Многие пассажиры успели в самолёте раздеться и выходят в рубашках с короткими рукавами. Я же сразу ощутил, что мой костюм здесь лишний. И, конечно, не мешало бы иметь на голове лёгкую кепочку с козырьком от солнца. Хорошо, что с трапа мы попадаем сразу в подкативший во время автобус, и в нём работает кондиционер.

ГЛАВА 8 СЛУЧАЙ С АШОТОМ

Ашот следует за мной. Он спал почти весь полёт до самого приземления, когда я разбудил его, и теперь с трудом отходит ото сна. Автобус подъезжает к зданию, на фасаде которого крупными английскими буквами написано «Аэропорт Хартум». Рядом, наверное, то же самое написано по-арабски, но арабского языка я не знаю и прочесть не могу. Проходим в помещение для выдачи багажа. Чистотой оно не блещет. Приходится долго ждать, пока на транспортёрной ленте появляются чемоданы, пакеты, узлы. Тем временем заполняем декларации.

Замечаю волнение Ашота. Он без пальто и шапки. Догадался отдать их провожающим друзьям. Всё время беспокойно посматривает на транспортёр.

Я успокаивающе говорю:

– Не переживай ты так, Ашот. Твои чемоданы не потеряют. Скоро появятся.

– Да, – соглашается он, – но у меня три вещи. Ты поможешь отнести сумку? У тебя же только рюкзак?

Я охотно киваю головой:

– Не вопрос. Конечно, донесу.

Но мой ответ явно не устроил моего коллегу и, продолжая смотреть на проплывающие мимо тюки и баулы, он, стараясь говорить непринуждённо, но волнение его выдавало в голосе, произнёс:

– Ты же можешь её и через таможню пронести. Я тебе бирку дам. А то у меня два чемодана и сумка, сам понимаешь, три вещи будут выглядеть подозрительно для командированного.

В это время как раз подъезжают его вещи. Я помогаю снять чемодан с ленты, и, вспомнив слова Риты «Боже упаси тебя связываться с мафией», спокойно отвечаю:

– Нет, Ашот, я не знаю, что у тебя в сумке, так что донести донесу, а таможню проходи сам.

– Да, я же тебе говорил, что там спиртное. А у тебя один рюкзачок.

На ленте появляется мой рюкзак, медленно ползущий на лете за чьим-то чемоданом на колёсиках. Снимаю рюкзак. Закинуть его себе на плечо не могу, так как он обтянут полиэтиленовой плёнкой, но захватываю его за оставленную ручку вместе с дипломатом, накидываю на плечо пальто, беру сумку Ашота, и мы направляемся к таможенникам. К нам подбегает смуглый араб в сером грязноватом хитоне, называемом здесь джелобия, и предлагает взять у меня сумку и чемоданы у Ашота, но мы отказываемся.

У таможни выстраиваются три очереди. Я ставлю сумку Ашота у одной, что покороче, а сам становлюсь в другую. Ашот непонимающе смотрит на меня:

– Ну, мы же договорились.

– Нет, – коротко бросаю я. – Здесь каждый сам за себя.

Ашот оскорблено отворачивается от меня. Но через несколько мгновений он разворачивается. Лицо сияет улыбкой. Слова его поражают меня ещё больше, чем улыбка.

– Слушай, я не сказал тебе самого главного. Но я думал, что это само собой разумеется. Я же заплачу тебе. Ты только возьми сумку. Вот бирка. Дашь сначала рюкзак, а потом сумку, и всё будет нормально. А я тебе дам доллары. Они пригодятся.