Суданская трагедия любви

Посол смотрит на электронные часы, висящие на стене. Разница с московским временем в один час. В редакции уже все на работе, можно звонить. Он спрашивает номер телефона и как зовут редактора. Нажимает кнопки телефона, стоящего на столе. К счастью редактор оказывается на месте. Посол представляется и сообщает о случившемся. Говорит, что наш представитель консульства уже поехал в аэропорт разбираться, но вопрос сейчас в том, что делать другому корреспонденту, который находится сейчас в кабинете. Через минуту мне передаётся трубка. Я слышу взволнованный умоляющий голос редактора:

– Женя, привет, старичок. Я тебя очень прошу, в связи с такими событиями напрягись, пожалуйста. Задержись в Хартуме на пару дней, собери материал на севере, а потом лети на юг. Об Ашоте не думай. Это не твоя забота. Главное, что ты не влип в это дело. Мы переведём на твою банковскую карточку ещё две тысячи баксов, так что располагай средствами свободно.

Я со всем соглашаюсь и возвращаю трубку послу. Говорю, что по заданию редакции хотел бы получить первое интервью у него о положении в стране.

Посол смотрит на меня проникающим в душу взглядом. Бывают такие глаза, что как бы входят внутрь, выпытывая взглядом невысказанную информацию, чтобы узнать получше о собеседнике и понять, как ему ответить. От такого взгляда трудно уйти в сторону.

– Я сейчас занят, – отвечает он, а вы, молодой человек с самолёта. Нужно устроиться в гостиницу, отдохнуть с дороги, тем более такие переживания. Но понимаю, что вы в командировке, времени мало, так что договоримся так. К вечеру в четыре часа я вас жду у себя. Тогда и поговорим. А о своём контрабандисте забудьте. Будем думать, что вас там не было. Но сначала всё-таки зайдите к консулу, он тут рядом, и расскажите ему всё подробно, как мне. А потом уж в гостиницу.

Спрашиваю у дежурного, можно ли на время оставить пальто и шапку в консульстве. Меня приводят в чей-то кабинет на первом этаже, там предлагают повесить всё в шкаф. Говорят, что до моего отъезда можно не волноваться: здесь не пропадёт. Это для меня большое облегчение.

Иду на соседнюю улицу в консульство. Больше всего меня смущало то, что приходилось всюду с собой носить пальто, из рукава которого могла вылететь шапка, и рюкзак. Но такова жизнь командировочного. Конечно, хотелось бы сначала попасть в гостиницу, принять душ, разложить вещи, но Ашот всё перевернул. Приходится подчиняться обстоятельствам.

В консульстве меня сразу проводят к консулу. Тут всем известно о происшествии, и я прохожу зелёной улицей. Консул худой высокий в чёрном костюме и при чёрном галстуке на белой рубашке. Он первым делом предлагает мне чашечку кофе. Я не отказываюсь. Очень хочется пить. Садимся за маленький круглый столик в кресла. Консул, разливая кофе по чашкам, пододвигает вазочку с печеньем и спрашивает весело:

– Что, небось, впервые сидишь за столом с таким высоким лицом?

Вопрос ставит меня в тупик. Во-первых, я совсем об этом не думаю. Сейчас у меня мысли заняты Ашотом и изменившимися моими планами. А во-вторых, мне, как журналисту, с кем только не приходилось встречаться в России. Но я понимаю гонор консула. Не хочется обижать его самолюбие, поэтому говорю:

– Журналисты, конечно, со многими людьми встречаются. Но с консулом за одним столом я действительно впервые. Хотя только что я уже сидел за столом с вашим послом. Но кофе мы там не пили, так что я вам очень признателен за угощение. Кстати, может, вы мне попутно дадите интервью по вопросу разделения Судана?

– Дам обязательно, однако сначала ты мне расскажи всё по порядку об инциденте на таможне.

И я в третий раз подробнейшим образом излагаю то, чему был свидетель. Консула интересуют подробности отправки журналистов в командировку. Рассказываю о просьбе Ашота отказаться мне от командировки, о неприятной встрече с армянами в кафе дома журналистов.

– Значит, идея командировки в Судан была его, и он готовился к ней, – задумчиво произносит консул. – А мы не знаем, кто его собирался встретить. Тут не исключено, что он начнёт сваливать всё на тебя. Может сказать, что это был твой багаж, который ты попросил его провезти, и он не знает, кому он предназначался. Ведь вы вместе летели. Такой оборот дела ему на руку. Как ты думаешь?

Эти слова консула и как он, кажется, подозрительно смотрит на меня, взвинчивают меня всего. Я и предположить такое не мог.

– Да вы что? – едва удерживаясь от крика, говорю я. – Ни слухом, ни духом не знал.

– А ты не кипятись. Я говорю о том, что он может сказать в своё оправдание. У него только один выход – свалить на кого-то. Ты больше всего подходишь. Привлекут тебя. Начнут разбираться. А это время. Там ещё что-то придумает. Я подобных фокусов знаешь, сколько видел? Ну, не тушуйся! Мы тебя в обиду не дадим. Ты теперь иди, устраивайся в гостиницу, а то с дороги ведь. Приводи себя в порядок и вперёд с песнями. Интервью позже дам.

Консул опять смеётся, и мне он уже не кажется таким самовлюблённым, как показался вначале.

– Кстати, – спрашивает, – где думаешь остановиться?

– Вот не знаю.