Суданская трагедия любви

Всем пассажирам предлагают по бутылке пепси-колы бесплатно. Это вполне своевременно, так как хочется пить. Через час приглашают снова на посадку. Садимся в автобус и подъезжаем к самолёту, на котором написано Боинг-747. Это более совершенной конструкции, чем тот, на котором мы собирались лететь. То был Боинг-737.

Собираюсь ступить на трап, но стюардесса останавливает и показывает на сваленную возле самолёта кучу чемоданов и узлов. Просит посмотреть свой багаж и положить его в стоящую рядом тележку. Понимаю, что кто-то отказался лететь, и багаж этот должен остаться. Говорю об этом геологам. Мы подходим к багажу. Я нахожу сразу свой рюкзак. Геологи выбирают свои чемоданы. Благо, что мы идём почти последними и багажа осталось не так много.

В этом самолёте салон пошире. В нём три ряда кресел. Мы садимся по своему усмотрению, а не по посадочным талонам. Я опять устраиваюсь у окна. Геологи садятся рядом. В этот раз взлёт проходит нормально. Стюардесса извиняется за причинённые неудобства и желает счастливого полёта. Я перевожу всё сказанное геологам, затем раскрываю дипломат и достаю письма. Рад тому, что могу снова погрузиться в чтение. Осталось несколько непрочитанных писем. Читаю, обращая внимание на начало.

«Я и снова я приветствую тебя дорогой Джо!»

Оригинальное начало, но опять ни о чём мне не говорит. Ухожу в глубь письма.

«Наступил март. У вас весна, а тут жара сорокоградусная. Поливаем полы в комнатах водой, мочим занавески на окнах, тем самым сбивая температуру до тридцати семи — тридцати пяти градусов. Потолочные вентиляторы не спасают. Единственная радость, что начались дожди. Они собьют напряжение жары.

А начну письмо с сенсационного сообщения. Нас обыскивала полиция. Представляешь? Но всё по порядку.

Дедушкин будит меня утром и говорит:

— Женя, вставай. У нашего дома стоит полиция. Чего они хотят?

Поднимаюсь, одеваюсь, выхожу. Вижу, что у других домов тоже стоят полицейские. По посёлку ездит машина с начальством. Спрашиваю, в чём дело.

Полицейский с погонами офицера просит зайти в дом и пока не выходить. Я пожимаю плечами и захожу. Кто их знает, что у них на уме, и какие здесь правила. Понятно только, что нам бояться нечего — мы ничего противоправного не делали. А тот факт, что полиция стоит и у других домов, говорит о том, что это какая-то кампания.

Через некоторое время заходят к нам пятеро. Одна их них женщина и тоже в полицейской форме. Заходят в комнату Дедушкина. Я тут же. Они просят открыть чемоданы. Спрашиваю, что случилось. Девушка полицейский объясняет, что в Вау произошёл взрыв. Проверяют все дома в поисках оружия. Дедушкин раскрывает чемоданы. В них много вещей, которые он накупил перед скорым отъездом, как очевидно, никаких признаков на оружие.

У меня в комнате всё было ещё проще. Мои чемоданы оказались пустыми. Только в одном лежала коробка с ёлочными украшениями. Женщина спрашивает, что это и зачем. Я улыбаюсь и рассказываю о традиции праздновать новый год и ставить ёлки. Вот для этого я и привёз игрушки. Полицейские не улыбаются, но кивают головами понимающе.

На столе лежат словари. Офицера заинтересовала моя дневниковая тетрадь, в которую я стараюсь записывать свои впечатления. Он раскрыл её и спрашивает, что это. Ну, смешно. Говорю, что это дневник. Он полистал и положил. Спрашивается, какое его дело, что за тетрадь. Но вот же интересуется.

Потом пошли в дом Николая. Я с ними в качестве переводчика. Тут было больше чемоданов. Николай волнуется. Охотничье ружьё, к счастью, после последней охоты забрал с собой Фильберто, но у Николая остались две пули, о чём он мне и шепнул, когда узнал, что пришли с обыском на предмет оружия. Предложил выбросить их в туалет. Но пули, между прочим, дорогие — шестнадцать фунтов. Я сказал, чтобы он не паниковал. И, пока полицейские осматривали комнату, незаметно взял у Николая пули и положил к себе в карман джинсов. Кому придёт в голову производить личный досмотр? Когда полицейские ушли, вернул пули Николаю и сказал, что его волнение было настолько заметно, что могло всё испортить, и его могли заподозрить в терроризме и арестовать.

Попугал украинца. Как потом выяснилось, действительно в Вау было брошено две бомбы в солдатский клуб, который находится рядом с канисой, в которой служит Фильберто, прямо рядом с комнатой, в которой он живёт. Так что могло достаться и ему.

Я, кажется, писал, что каниса — это христианская церковь на юге Судана. Так вот из брошенных двух бомб одна не взорвалась, а то было бы жертв ещё больше. Взорвавшаяся бомба убила двоих и ранила больше тридцати человек, из которых пятеро умерли в больнице.

Шум, конечно, был. Если даже к нам с обыском приезжали. Но в сущности это не очень удивительный акт. Время от времени такие происходят здесь, поскольку недовольных арабским присутствием много. Местные племена рассматривают их в качестве захватчиков.