Судьба протягивает руку

Василий Петрович по-настоящему прославился этой ролью. Рассказывали, что как-то на «Мосфильме» Марков в гриме Феликса Эдмундовича попался на глаза человеку, который был с Дзержинским лично знаком, что вызвало у человека чуть ли не приступ временного помешательства с симптомами раздвоения личности. Но дело, конечно, не только в уникальном портретном сходстве – Марков просто лучше всех и точнее всех в нашем кино сыграл Дзержинского. Особенно запоминающийся эпизод фильма «Ленин в 1918 году» – разоблачение заговорщика, предателя в рядах чекистов, который выхватывает револьвер, направляет оружие на Феликса Эдмундовича, а тот с холодной гипнотической требовательностью говорит: «Оружие на стол», и враг подчиняется.

Педагогом Василий Петрович был великолепным: прекрасно понимал Систему, умел убедительно рассказать и здорово показать. Некоторым нашим студентам, например Андрею Мягкову, которому он симпатизировал и уделял много внимания, Марков дал очень много. Со мной он почти не работал, поэтому я в своих оценках исхожу в большей степени из рассказанного о нём Олегом Табаковым и Олегом Ефремовым.

Ещё одним педагогом на нашем курсе был Владимир Богомолов. Это актёр и режиссёр, которого обожает Вера, она у него очень многому научилась. Широкой публике Владимир Николаевич известен как постановщик спектакля (в том числе и телевизионной версии) «Село Степанчиково и его обитатели» с Грибовым в главной роли. Студентов он учил, что называется, на практике, в процессе постановки пьесы, решая конкретные режиссёрские задачи. Мне кажется, это и есть самый оптимальный способ обучения – объяснять, занимаясь делом.

А что касается Системы, то, прямо скажем, мало кто ею владеет и по-настоящему понимает. Да и есть ли, что понимать? Я вообще-то скептик в отношении каких-либо методов упорядочивания творческого процесса. С недоверием отношусь даже к учению Константина Сергеевича, во всяком случае, у меня не сложилось к Системе какого-то особого пиетета, хотя я знаю людей, которые убедительно объясняют её значение и могут указать на различия школы Станиславского и, скажем, Вахтангова.

Мне кажутся эти поиски различий, попытки канонизации принципов если не чем-то фальшивым, то по крайней мере не взаправдашним. Конечно, Станиславский являлся огромной личностью, но, если бы рядом не было Владимира Ивановича Немировича-Данченко, не случилось бы и МХАТа. Громадное счастье для нашего театра, что они нашли друг друга. Это были люди, во-первых, высочайшей культуры и, во-вторых, художники недюжинного таланта, которые понимали свою ответственность перед русским искусством. Именно в таких высоких категориях, не стесняясь, и следует их оценивать.

Правда, довольно скоро Станиславский и Немирович-Данченко оказались двумя медведями в одной берлоге, но ведь обычно так и происходит с великими личностями в подобных обстоятельствах – следует разлад и развод, каждый организовывает своё дело. Но посмотрите, ведь им хватило мудрости поступить иначе: они сохранили театр, притом что отношения были сначала натянутыми, а потом и вовсе враждебными. История эта отражена в «Театральном романе». Как жаль, что Булгаков его не закончил. Автор, к сожалению, увлёкся эффектным замыслом «Мастера и Маргариты», но по мне так именно «Театральный роман» – великая вещь, именно его я предпочитаю всем произведениям Булгакова.

Сейчас, что называется, с высоты прожитых лет, я понимаю, что история МХАТа – от становления до распада – это, по сути, модель мира, модель жизни, модель, если хотите, Космоса. В любом большом деле, куда вовлечены крупные личности, где решаются исторические задачи, действуют похожие законы. На примере локального сообщества, на примере частного случая человеческих взаимоотношений можно понять общие закономерности.