Судьба солдата

– А я бы отправил его первым вертолетом и не стал бы таскать его по горам. Зачем он был нужен тебе? Как солдат, ты сам говоришь, что он никакой.

Он замолчал и, достав из кармана сигареты, протянул их ему. Александр с жадностью закурил. Когда он закончил курить, лейтенант приказал отвести его в камеру.

Шагая по коридору, Крылов тогда еще не догадывался, что этот молоденький лейтенант записал на магнитофон весь их разговор. И то, что он ему рассказал, впоследствии ляжет в основу обвинения.

* * *

Крылов лежал на топчане в камере и пытался угадать, какой сегодня день недели. В камере трудно было понять, что сейчас – день или ночь. О времени суток он догадывался лишь по допросам. Если его вели на допрос, значит, на улице был день. Судя по тому, как велись все эти допросы, как преподносились все моменты их нахождения в тылу моджахедов, он делал вывод, что шансов выйти отсюда, а вернее – из камеры, у него не было.

В процессе последнего допроса, следователь обвинял его в преступной близорукости, в результате которой он подверг опасности своих бойцов и полковника Грачева.

– Скажите, Крылов, почему вы поверили изменнику Родины Сергееву и вручили ему автомат? Этот человек добровольно перешел на сторону врага, принял ислам и вы, словно школьник, поверили в его раскаяние, тем самым вручили ему в руки жизни своих бойцов. Насколько я знаю, против этой затеи был полковник Грачев, но вы игнорировали его мнение. Как вы все это можете объяснить? Неужели вы не понимали, что делали?

– У меня не было оснований не доверять Сергееву. Только благодаря Сергееву мы вышли к колонне наших войск. Это раз. Во-вторых, Сергеев, насколько я знаю, попал в плен в результате разгрома их воинской колонны, будучи раненым, а о том, что он принял ислам, знало лишь несколько человек. Вы, наверняка, помните, что говорил товарищ Сталин. Он всех пленных автоматически переводил в разряд врагов народа и за это отвечал не только он, но и все его родственники. Но сейчас не Отечественная война и приказы товарища Сталина не являются законом. Сергеев осознал свою ошибку и постарался исправить ее. Он выполнил то, что обещал тогда нам. Он вывел нас на дорогу.

– Но он воевал против наших войск, разве этого мало? Если бы он захотел добровольно вернуться к нам, то он мог это сделать один, самостоятельно, а не ждать, тогда его захватят ваши люди.

– Вы не правы. Вы там бывали, вне гарнизона наших войск? Если бы вы бывали там, то не задавали бы мне этих вопросов.

На этом допросе Александр много говорил, однако, когда следователь протянул протокол допроса для подписи, он был просто поражен. В нем не оказалось ничего того, что он говорил.

– Извините, но я не буду подписывать этот протокол. В нем не отражено ничего, что я вам говорил.

– Дело ваше. Я сейчас напишу, что вы отказались подписывать этот протокол и вас проводят в камеру. Кстати, хочу вам сообщить, что мы практически закончили свою работу и скоро материалы уголовного дела будут направлены в военный трибунал. Пусть они решают, что с вами делать дальше. Несмотря на то, что вы симпатичны мне, я вам помочь не могу. Прав тот, у кого больше прав.

– Скажите, почему все названные мной люди, которые могли бы подтвердить мою невиновность в выдвинутом вами обвинении, до настоящего времени не допрошены?

Лейтенант слегка улыбнулся.

– Скажите мне, где я должен разыскивать всех этих людей? В действующих частях их нет, они все в госпиталях или уволены из рядов Советских войск, в связи с истечением срока службы. Вы сами-то думали о том, как мы можем их найти в Союзе, да еще доставить их сюда, в Афганистан? Белоусов в госпитале в Ташкенте, вместе с ним там лежат еще двое ваших бойцов. Один находится в Кабуле, двое демобилизовались и уехали по адресам своего постоянного проживания. Теперь это – проблема трибунала, а не наша. Если они сочтут нужным, то вызовут ваших свидетелей на судебное заседание. А на нет – и суда нет. Вы же, наверное, знаете, что у нас есть сроки проведения следствия, и я не могу их нарушить без указания своего руководителя капитана Овечкина. А он, похоже, не намерен это делать, его вполне устраивают полученные нами результаты расследования. Так что ожидайте обвинительного заключения, которое можете попытаться обжаловать через военную прокуратуру.

– Скажите, лейтенант, вам не страшно, что вы осудите ни в чем не повинного человека?

– Я, в отличие от вас, никого не сужу. Судит суд, а не я. Если суд посчитает вас не виновным в предъявленном нами обвинении, вас освободят от наказания. Не буду вас обнадеживать, этого практически никогда не бывает.

– Выходит, ложь одного человека в состоянии пересилить правду десятка человек?