Суфии

О, тот, кто ушел и вернулся,Имя твое стерлось со страниц книги имен,Ногти твои срослись и стали копытами:А борода твоя ныне висит хвостом с другого конца.

После этого осел с готовностью вошел в ворота. Недоумевающие ученики спросили своего учителя: «О, мудрец, что это значит?»

Хайям ответил: «Дух осла раньше жил в теле учителя этого медресе. Он не хотел входить в медресе в таком виде. После того, как его узнал другой учитель, он согласился войти туда».

И все же Хайям, в отличие от того, что думают об этом поверхностные исследователи, не говорил о возможности перерождения какого-то элемента человеческого существа в новой форме. Он также не пытался использовать этот случай для критики современного ему бессильного схоластицизма, и отнюдь не хотел показать этим, что его стихи могут воздействовать даже на ослов.

Если он не рисовался перед своими учениками, не шутил, не делал ничего таинственного и неизвестного для непросвещенного наблюдателя, не доказывал теорию перевоплощения и не слагал стихотворных экспромтов, то, что же он делал?

Он делал то, что делают все суфийские учителя, – оказывал сложное воздействие на своих учеников ради их собственной пользы и позволил им таким образом участвовать в акте сопровождения учителя через многогранное переживание. Это одна из форм демонстрационной коммуникации, известной лишь тем, кто прошел через неупорядоченный процесс обучения в суфийской школе. Стоит только пытливому уму разделить этот процесс пополам, чтобы вычленить из него один или даже два рациональных смысла, как суть всего происходящего тут же ускользнет.

С помощью этого метода ученик постигает вещи, которые никакими иными способами постичь невозможно. Их можно описать, но без должного предупреждения даже самый усердный искатель, попытайся он определить их особый характер, в лучшем случае, назовет их непонятными.

Имя, которое Омар сам себе выбрал, а именно Омар Хайям, если его расшифровать посредством цифрового кода, преобразовывается в слово Гхаки – Расточитель добра. Так называли людей, которые совершенно не заботились о вещах этого мира, если трата внимания на эти вещи препятствовала развитию осмысленного восприятия другого измерения.

Одно из его самых красноречивых стихотворений, в котором он выступает против механистического мышления – как эмоционального, так и интеллектуального характера – можно и сегодня адресовать его самозваным толкователям и критикам:

О, невежды, Путь не в том и не в этом!

Тайный язык

1. Углекопы

Как может Сущность, еще не нашедшая дарителя Бытия, как может сама она стать таким дарителем?

Джами

Переводы различных образцов суфийской литературы так же, как и произведения многих восточных поэтов, невозможно по-настоящему понять без знания тайного языка («скрытого языка»), используемого для передачи определенных идей и понятий. Буквальный перевод суфийских слов или закодированных терминов привел к невероятной путанице на Западе, особенно в деле передачи «тайного знания». В литературе эта проблема возникла еще в XII в., с появлением переводов аллегорических трудов по алхимии. Такое положение почти полностью сохраняется и в наше время, когда почти непрерывной чередой следуют друг за другом книги, интерпретирующие буквально пронизанные поэтическими идиомами суфийские тексты, которые изначально были написаны таким образом, чтобы их могли понять только суфии.

Невозможно перечислить все системы тайного языка, используемого суфиями, но можно привести несколько примеров, которые сделают эту мысль более ясной и помогут разобраться в некоторых вопросах, все еще нерешенных на Западе.

Прежде всего, необходимо несколько углубиться в суть вопроса.

Знаменитый поэт Низами в своем произведении «Сокровищница тайн», ссылается на суфийскую тайнопись, и это далеко не единственный пример, существует много других. Просветленные общались друг с другом с помощью тайного языка в том числе и по той причине, что с его помощью можно было связать грубое мышление с высшими измерениями, «другим миром», от которого отрезаны обычные люди. Формы тайного языка могут меняться в зависимости от времени и культуры, в условиях которой они применяются, но сущность и действие его остаются неизменными.

В исламских странах шифрами, основанными на арабском языке, пользовался классический суфизм, но можно найти примеры употребления этой системы и в доисламские времена.

Ссылаясь на этот язык в одной из своих поэм, Низами дает нам ключ к нему: