Сумасшедший отпуск

И все это я должна буду оставить в Боровлянке?

Я едва сдержала вздох.

И оставлю. Потому что тоже страдаю от чувства ответственности — за собственную сестру, за работающую на меня горстку людей!

— Кажется, мы почти пришли. — Его голос заставил меня забыть все рассуждения и с любопытством взглянуть вперед.

Сквозь заметно поредевшие деревья лилось солнце, разрывая в клочья сумрак леса. Вскоре мы вышли на заросшее густой травой поле. Поодаль, нежась в солнечных бликах, раскинулось гладкое, кое-где поросшее камышом, здоровенное озеро. Метрах в ста от того места, где мы вышли, я заметила бревенчатый дом с блестевшей новенькой крышей, рядом с которым убегали в воду почерневшие от времени мостки.

— Это и есть Русалочье озеро? — Разглядывая во все глаза открывшуюся мне картину, я не заметила скрытую травой невысокую кирпичную кладку и чуть не кувырнулась через нее.

— Оно самое. — Петр придержал меня и, убедившись, что падать я уже не собираюсь, предупредил: — Будь осторожнее. Отсюда начинаются руины имения. А где-то там, — он махнул рукой в сторону дома, — родовой склеп. Был. Так что экскурсию не предлагаю. Из всего имения уцелел только Охотничий домик.

— Жаль, конечно. Наверняка это огромная потеря для истории и науки в целом. Кстати… — я взяла его под руку, разглядывая спрятанные в траве остовы старинных стен, — у того домика, если судить по новехонькой крыше, явно есть хозяин?

— Да как сказать. Старая крыша прошлой зимой совсем прохудилась, вот деревенские своими силами и собирали на новую. А мы добавили, привезли материал из города и помогли крыть. — Сжав мою руку, он, уверенно петляя, повел меня по едва заметной тропинке к Охотничьему домику.

Лиза

Тропинка, почти заросшая бурой травой, уверенно ложилась под ноги Гришки, неспешно шагающего впереди.

Интересно, что заставило его составить мне компанию, бросив самогон и собутыльника?

Я покосилась на парня. Невозмутимо перешагнув через выползший под ноги корень, он вдруг сорвал что-то со свисающих веток и остановился дожидаясь.

— На.

Я невольно подставила руку, глядя как на ладонь, словно жемчужинки высыпались бурые ягоды.

— Это что? Черемуха? — Не зря же я получила диплом. Уж отличить черемуху от волчьих ягод, как показала практика, умею.

— Вроде того. Еще зеленоватая, но уже вкусно. — Не вдаваясь в объяснения, он развернулся и пошел дальше.

Вкусно?

Решив проверить, раскусила ягодку и тут же скривилась от связавшего рот кисло-горького сока.

Ну а что я хотела? Ему не привыкать. Самогонку закусывать!

Я размахнулась, и угощение дробью прошуршало в траве.

Вкусно! А если он и мухоморы кушать привык?

Тишину, разбавленную птичьим щелканьем, вдруг подхватил и унес внезапный порыв ветра.

Обхватив плечи, я поежилась и огляделась, разом замечая сухие деревья, паутину, дырявой шалью висевшую между веток. Лучи полуденного солнца застревали в высоченных кронах, не покушаясь на власть царившего здесь сумрака. А главное… Я была одна.

Гришка исчез! Зато из-под темно-зеленых лап могучей ели на меня смотрели, не мигая, чьи-то глаза.

Я на мгновение застыла, пытаясь справиться с тенетами сковавшего тело страха, и, не чуя ног, бросилась по тропинке, воя, как сирена:

— Гри-иш, Гриша-а!

И тут тропинка закончилась.

Вернее — не так. Сначала она резко свернула, а потом оборвалась, заставив меня совершить невероятный прыжок через преградившую путь яму с блеснувшей на дне грязной жижей. Кроссовки заскользили. Я взмахнула руками, пытаясь удержаться на краю, и тут в последнюю секунду, словно из воздуха, выткался сосед. Легко подхватив на руки, он перенес меня подальше от глинистого края и поставил на тропку.

— Там был волк!

— Да какой волк? Нет их здесь.

— Как нет? А тот, который тебя напугал, когда мы к лесничему шли? — Я отлепилась от его рубашки и, решительно оттолкнув, прищурилась. — Что, память коротка?

— Кажется, ты назвала его Волчиком? — Не заметив моей грубости, он невозмутимо пожал плечами и, не дожидаясь ответа, направился по тропинке к едва заметному просвету.

— А я уже думала, что у тебя на почве твоего «хобби» склероз начался! — Я бросилась за ним, не собираясь упускать шанс выспросить все, как следует. Уж слишком много за сегодняшнее утро у меня накопилось вопросов. — И, кстати, вчерашний лесник — не тот, что был сегодня, а тот, что одолжил мне куртку — так назвал свою собаку, уж очень похожую на волка! А сегодняшний лесник сказал, что его собака уже три года как издохла!

Догнав его, я пошла рядом, пытливо заглядывая в лицо:

— Как это понимать?

Он снова пожал плечами:

— Значит, издохла.

— Но тот, что был вчера, дал мне в проводники эту самую собаку!

— Значит, дал.

Чувствуя, как во мне начинает закипать бешенство, я собрала в кулак последнее терпение и миролюбиво поинтересовалась:

— Гриш, ты чего, самогонки обпился? Я же говорю — в вашей Боровлянке орудует шайка лесничих! Ну или как минимум два! Скажи, а у него нет близнеца?

— Послушай! — Он резко остановился. — Не важно, кто и что сказал. Ты хотела отдать куртку — ты отдала?

— Отдала. — Я чуть не налетела на него.