Сумерки всеобуча. Школа для всех и ни для кого

IV. Домашнее воспитание.

Правительство смотрит на него недоверчиво: еще в проекте академической привилегии 1682 г. оно было запрещено. На Александроневскую лавру в 20-х гг. XVIII в. возлагают контроль над домашним воспитанием. Одним из мотивов создания университета в Москве является борьба с гувернерами (само слово получило распространение именно при Елизавете Петровне): в Высочайше одобренном проекте об основании университета стоит: «Все же почти помещики… принимают таких, которые лакеями, парикмахерами и другими подобными ремеслами всю жизнь свою препровождали». 5.05.1757 г. Императрица подписывает Указ об испытании иностранных учителей в Академии Наук и Университете; впоследствии, когда А. В. Тучков хотел найти для своего сына учителя, который согласился бы выдержать экзамен в Академии, он сделал это с большим трудом. От правительства не отставало и сообщество ученых и литераторов: еще В. Н. Татищев в диалоге «Разговор двух приятелей о пользе науки и училищах» приводит аргументы против домашнего воспитания: «Многие за недостатком искуства принимают учителей к научению весьма неспособных, и случается, что поворов, лакеев… и каких-либо непотребных волочаг для научения благонравия и политики принимают». Профессор И. М. Шаден писал: «Хотя частным воспитанием и не должно пренебрегать совершенно… поскольку дети принадлежат не столько родителям, сколько обществу, которому некогда они должны будут служить, чтобы снискать себе истинное благополучие, то – да простят меня родители – я не могу не предпочесть публичное воспитание частному». Литераторы пойдут еще дальше: фигура невежественного парикмахера, а то и беглеца из Бастилии, которому доверено воспитание русских детей, будет занимать Д. И. Фонвизина, Н. И. Новикова, И. А. Крылова. А. Н. Нахимов сочиняет целый пародийный эпос «Пурсониаду» о такой фигуре и в одной из сатир клеймит соотечественников: «На что им с предков брать похвальнейший пример? Французов мало ли сорвавшихся с галер?». До нас дошло множество анекдотов о невежестве преподавателей. Тем не менее они долго сохраняют популярность. Обычно воспитание юного дворянина начинается дома; русская грамота и арифметика вверяются дьячку ближайшей церкви, который учит юношу по обычаям семинарии; нередко богатые помещики приглашают к себе детей недостаточных соседей, и таким образом дома возникает маленькая школа. После этого сурового курса освоившим Часослов и Псалтырь, а также начатки арифметики юношам предстоит знакомство с гувернером-иностранцем; прежде всего это французы, реже немцы. Особенно высоко ценились швейцарские преподаватели, могущие обучать обоим языкам. Их поприще – языки, история, география, иногда математика. Бывает, домашний учитель делает замечательную научную карьеру: И. А. Гейм, начавший ее в семействе Лопухиных, впоследствии стал ректором Московского университета. Серьезный перелом в качестве преподавания происходит в эпоху французской революции: «поколение парикмахеров» сменяется «поколением аббатов», людей высокопросвещенных; прежние гувернеры вынуждены покидать теплые места в столице и искать себе пристанища в провинции. Так, аббат Сюррюг, принципал коллежа в Тулузе, стал учителем в семействе Мусиных-Пушкиных; аббат де Билли преподавал у кн. Петра Одоевского, Дюрон – у гр. Дмитриева-Мамонова. Есть и более причудливые истории: П. А. Строганова в конце XVIII в. учил фанатик-революционер Жильбер Ромм, показавший своему ученику логовище якобинцев в Париже. Однако картина будет неполной, если не вспомнить о благотворных примерах домашнего воспитания; превосходные результаты, по свидетельству Манштейна, приносила работа пленных шведов, поступивших учителями во многие знатные дома; блестящее образование получил дома кн. И. М. Долгорукий; Г.-В. Рихман, впоследствии ставший профессором и погибший во время эксперимента от удара молнии, был домашним учителем гр. Ф. А. Остермана, которому он в момент жесточайшей служебной катастрофы, постигшей его отца, посвятил немецкий перевод «Опыта о человеке» Поупа; это был пример выдающегося гражданского мужества.