Сумерки всеобуча. Школа для всех и ни для кого

V. Заграничное образование. Впервые русские студенты были посланы за границу для учебы Царем Борисом Годуновым; из-за смутного времени ни один из них не вернулся. В XVII в. случаи обучения за рубежом среди великороссов чрезвычайно редки; зато монахи Юго-Западной Руси часто принимали католичество, чтобы окончить курс в том или ином коллегиуме Польши, Италии или Франции, и приносили покаяние в своем отступничестве, возвратившись на родину; такие страницы есть в карьере Стефана Яворского и Феофана Прокоповича. Распространенным явлением становится стажировка за границей со времен Петра I; подробно она описывается в «Записках» И. И. Неплюева. При Анне начинаются научные стажировки в высших учебных заведениях; В. К. Тредьяковский учился в Коллеже четырех наций и в Сорбонне (Париж), слушал лекции Роллена, М. В. Ломоносов – в Марбурге у X. Вольфа. При возникновении Московского университета это становится непременным элементом подготовки профессоров из природных россиян. За границей же обучаются дворяне для службы по дипломатическому ведомству. Примерно с эпохи Екатерины II заграничное путешествие рассматривается как венец образования состоятельного дворянина, который начал свой учебный курс дома и продолжил его в одном из средних учебных заведений Империи; И. И. Бецкий писал в инструкции для знатного молодого путешественника: «Как вам известно, что всякое путешествие в чужих краях должно иметь себе предметом просвещение, приобретаемое познанием света, то есть людей, разностью климатов и правления до бесконечности отличаемых; их нравов, обычаев, великолепных остатков их минувшей славы, и чем ныне они славятся; их образа правительства и следствий оного… их успехов в науках и художествах… и словом всего что достойно похвалы и подражания, и даже и того, что подвержено осуждению, для избежания оного». Впоследствии – на рубеже XVIII–XIX вв. – возникла реакция против этой разновидности образования.

Три источника и три составных части советской школы[74]

В последние годы мы довольно часто слышим рассуждения о том, что советское образование было лучшим в мире, что мы не должны потерять его традиции и ценности; под защиту берутся не только его базовые принципы, но и конкретные нюансы программ, очевидно устаревших и нуждающихся в серьезном пересмотре;[75]

хотя нельзя сказать, что делаются сознательные попытки вернуться к советской школе, от которой мы далеко и не уходили, но ностальгия по отношению к ней несомненна, в том числе у чиновников высшего уровня. Приведем свежий пример: «Качественное образование ребенка зависит от образования самого учителя, и его умения применить свои знания на практике, считает первый вице-спикер Госдумы Любовь Слиска… Парламентарий отметила, что сожалеет об утраченных традициях того классического образования, которое было. Потому что, убеждена она, "даже идея с госэкзаменом, от которого уже отказалась вся Европа, Россию не доведет до добра". "Не надо искать какие-то новые стандарты", – подчеркнула Л. Слиска».[76]

Между тем для серьезного разговора о том, какое образование лучше, желательно несколько расширить материал сравнения. На фоне традиционно обсуждаемого в наших педагогических кругах американского невежества (не будем рассуждать, справедливо такое представление или нет) средние достижения русских школьников смотрятся неплохо. Но сравнительно недавно на конгрессе в Неаполе, посвященном гуманизму в современном мире,[77] я был восхищен уровнем подготовки по латинскому языку, продемонстрированному некоторыми учениками итальянских классических лицеев (liceo classico). В России ничего подобного нет – или, если быть точным, почти

нет. Математические школы? Да, мы можем по праву гордиться ими. Это действительно достижение высокого ранга. Но они составляют лишь один из элементов нашей образовательной системы, и их высокая эффективность существенно отражается на эффективности системы в целом, но не определяет ее.

Довольно часто сравнивают советскую школу с современной российской – не в пользу последней. Напр., известный эксперт Михаил Делягин недавно писал на страницах того же «Русского журнала»: «Одной из незамеченных трагедий России последних двух десятилетий стало не имеющее никакого оправдания сужение понятия образования. Сначала под ним стали понимать систему не формирования и социализации личности, а лишь простой передачи знаний…