Суровые дни

Елистратов постукивал ножиком по столу, то одним, то другим концом. Потом, словно заключая свои размышления, сказал:

— Офицер, о котором рассказывал Валюженич, это он сам! — Елистратов закурил папиросу. — Придется проверить: не действует ли на полковника «железная логика» Ленина? — Сделав две глубокие затяжки, ловко пустил колечки, следя, как, поднимаясь вверх, они постепенно тают. — Я разговаривал с господином Ольшвангом.

— Ольшванг здесь, на вечере? — заинтересовался Стогов.

— Он везде! — многозначительно ответил Елистратов. И, взглянув на Черноусова, старательно вытиравшего за стойкой бокалы, понизил голос: — Нужна постоянная информация, касающаяся английского командования.

— Понятно.

Елистратов расплатился за пиво.

— Орест Филиппович, пора вернуться к нашим очаровательным дамам, — сказал он Стогову, давая попять, что деловой разговор окончен.

За многие годы подпольной работы Черноусов привык к личине лакея, умеющего обхаживать клиентов с такой деликатностью, что они попросту переставали его замечать. Но теперь в гостиной никого нет. Можно быть самим собой, перестав почтительно улыбаться и подобострастно гнуть спину. Черноусов раздвинул портьеры. Стала видна часть зала.

Наблюдая за беспорядочной и шумной бальной суетой, Черноусов вспомнил, как здесь же еще недавно собирался городской Совет. Депутаты приходили в белоколонный зал прямо с работы, в скромных, подчас бедных, одеждах трудового люда. Властью, данной народом, они решали вопросы, связанные с жизнью родного города. А вопросов что ни день — больше и больше! Необходимо обеспечить население продовольствием, пресечь спекуляцию и мешочничество, усилить борьбу с жульничеством и хищениями, добиться, чтобы в школах и больницах было тепло и светло, позаботиться о детях и сиротах, потерявших отцов и матерей в нынешнее тяжелое время. Для этого в реквизированных зданиях организовывали ясли и детские дома, а в барские квартиры переселяли семьи, ютившиеся ранее в подвалах.

Иногда на улице Черноусов встречал старых ресторанных кутил и завсегдатаев отдельных кабинетов. Бывшие владельцы особняков, шикарных квартир и собственных выездов устроились на скромные канцелярские должности и каждое утро спешили на работу в советские учреждения.

И вот тот же зал. Но куда ни взгляни — смокинги, визитки, фраки, военные мундиры с золотом погонов и царскими орденами; на декольтированных женщинах — драгоценные кулоны, колье, ожерелья…

До Черноусова долетают отдельные фразы:

— За границей танго — наимоднейший танец. Танцуют даже короли!

— Душенька, умоляю: скажите это мужу. Он категорически возражает, чтобы я ходила в танцкласс Саботаш-Пуковской.

— Революцию сделали кухарки и их ухажоры солдаты!

— Золотые слова!

— Я готовлю реферат на эту тему для публичного прочтения.

— Надо поставить на место рабочих!

— А мы, дурачье, правительство критиковали…

— «Лионский кредит» субсидирует «Общество уральских заводовладельцев»…

И у всех в зале глаза блестели торжеством победителей…

Сергей смотрел, как Ася танцует с Вадимом.

— Ася! С вами что-то неладное, — вальсируя, говорил Вадим. — Все началось с возвращения друга детства.

— Ревнуете? — Ася засмеялась.

— Вы всегда много рассказывали про семью Пылаевых. Особенно про Сергея. Восторгались: «Ах, какой благородный! Ах, какой справедливый!»

— Он был таким… А теперь…

«О чем они так оживленно говорят?» — думал Сергей. Ему было больно, что не он, обнимая Асю, кружится по вощеному паркету. А тут еще за спиной низкий женский голос восхищенно произнес: «Воркуют, как голубки!»

— Когда Сергея выгнали из дому, он пришел к Ростиславу Леонидовичу. Тот устроил его на завод. Взял к себе. Я, видя в Сергее вашего друга, тоже старался ему помочь, — мягко говорил Вадим.

Сергей неотрывно следил за Асей и Вадимом. Это была одна из лучших пар. Они танцевали удивительно легко и непринужденно, как танцуют постоянные, давние партнеры…

— А как Сергей отблагодарил меня? Вероломно втерся в доверие к вашему отцу.

Вадим ожидал, что Ася, как обычно, заступится за Сергея, станет запальчиво и горячо возражать. Но Ася молчала.

— Ваш отец наивен, простите за сравнение, как влюбленная гимназистка! Доверяет ловкому карьеристу, стремящемуся присвоить плоды чужой работы.

— Что? Вы обвиняете Сергея? — И тут Ася вдруг увидела в толпе Сергея. Их взгляды встретились на одно мгновение. Брови Аси удивленно поднялись.

— Проверяя последние чертежи, — снова заговорил Вадим, — я нашел умышленные ошибки. Стерты одни расчеты и вписаны другие. Рукою Сергея.

— Но зачем? Какая ему выгода? — спросила взволнованно Ася.

— Сергею нужно, чтобы Ростислав Леонидович охладел к проекту, бросил его, считая невыполнимым. — Голос Вадима звучал спокойно и уверенно. — Тут-то Сергей и займется им сам. Дьявольская хитрость!

— Какая мерзость! — воскликнула Ася и взглянула в ту сторону, где стоял Сергей. Но его уже не было.

Узнав от Елистратова, что заводское начальство включило его в состав группы благонадежных рабочих, приглашенных на благотворительный вечер мадам Пепеляевой, Сергей задумал испортить веселье генеральше и ее гостям.