Суть вещи

Лиза пьет крупными, застревающими в гортани глотками. Ей кажется, что зеленое озеро мелеет, а засевшая в водорослях щука боязливо отступает в темень и муть облаков лягушачьей икры.

Через пару часов Лиза бредет вдоль дороги, уводящей ее от дома Ильи к незнакомым пока домам. Антон предлагал довезти ее до города, но Илья вышел из себя и запретил ему уходить. Антон попытался вызвать такси – как убраться из коттеджного поселка без такси? Да еще в таком состоянии! Да еще зимой! Пешком, что ли? Тебя же мотает из стороны в сторону! Опасно! Собьет кто-нибудь – и в сугроб прикопает! Давай такси, а? Но деньги тратить больше нельзя, их и так осталось совсем мало, а занимать бабушка запрещает, так что Лиза заявила, что на морозе ей полегчает, попросила нарисовать примерный маршрут, прикинула, что на дорогу понадобится не меньше трех часов, надела ботинки и куртку, приняла в подарок бутылку воды, подхватила рюкзак и не прощаясь вышла. Поморгала немного, привыкая к свету, потопталась на мелководье, еще раз отрегулировала посадку наушников – и зашагала.

Подходя к шоссе, она перебирает в голове варианты, так и иначе перекраивает схему, рассыпает и собирает ее снова, как апериодическую мозаику Пенроуза. Дротик пусть будет зеленым, думает она. Да, дротик будет травянисто-зеленым, как честная усталость, а змей – змей пусть будет оранжевым. Тревожно, но красиво. Вот дротик “К кому идти в первую очередь?”. Сюда подходит змей “И главное, что сказать этим людям?”. Если дальше достроить дротиком “Где провести следующую ночь?”, то рядом ляжет еще один – “Удастся ли найти работу?”.

Принять рискованное решение всегда гораздо проще, чем выполнить его потом. Лизе приходит в голову, что, возможно, она потому отказалась от такси – мало ли что там бабушка запрещает, – чтобы оттянуть то, что решила сделать. Чтобы дать себе время передумать. Хитрая, хитрая Лиза, думает она как-то устало, но без осуждения. Лиза перехитрила всех, теперь хочет перехитрить и себя.

Как бы там ни было, пойти пешком было глупо. Переодеваться негде, а штаны и ботинки уже покрыты серой снежной кашей, которую невозможно стряхнуть, а можно только смыть. Но где ее смоешь, если нельзя домой? Наверное, в каком-нибудь макдональдсе можно найти туалет – это если еще пустят туда в таком виде. Но и даже если пустят, все равно так нельзя. После мытья обувь следует просушить, аккуратно набив газетами, иначе кожа пойдет волнами, сморщится, треснет. Обувь нужно беречь. Тем более что заменить ее совершенно нечем.

Укрывшись за этими мыслями, Лиза перестает фиксировать происходящее вокруг. Поэтому, когда сзади сигналит машина, она рефлекторно отпрыгивает – и оказывается по щиколотку в луже.

Поравнявшись с Лизой, машина тормозит. Грязносерая дверца с хлюпаньем и скрипом всасывает тонированное стекло окна. Лиза не может заставить себя посмотреть, кто там внутри. Так и стоит в луже, не понимая, что еще можно сделать.

– Ой, простите, я, кажется, вас напугала! – раздается ярко-салатовый голос из машины.

Лиза наконец поднимает голову. Незнакомых людей она впускает в поле зрения понемногу, не сразу, и потому сейчас ловит свой взгляд в боковом зеркале машины – почему-то сухом и чистом. Как это вообще возможно? Лиза ярко завидует зеркалу.

Вспомнив о луже, она оглядывается, ища, куда бы из нее выйти, чтоб не провалиться еще глубже, и, увидев свои же следы в мокрой белесой каше, выходит прямо в них. Каша вокруг ног быстро чернеет, штаны облепляют щиколотки. Лиза растерянно смотрит на ноги, не понимая, что бы еще предпринять. Женщина за рулем смотрит на нее, ничего не говоря. Кто она? Почему она вдруг остановилась?

Бешено сигналя, мимо проносятся другие машины. Лиза прижимает наушники поплотнее к ушам. Слышать сигналы невыносимо.

Женщина вдруг машет ей. Приходится чуть отодвинуть наушник.

– Извините, – говорит она, и голос уже не салатовый, а скорее лавандовый, хотя все еще приятный. – Кажется, вы из-за меня в лужу угодили. А я еду, смотрю: девушка идет. Дай, думаю, приторможу, может, подвезу. А то мало ли. У меня племянница примерно вашего возраста, ей почти двадцать, и она постоянно вляпывается во всякие неприятности, ну и я подумала: вдруг у вас тоже неприятности. Ваша тетя, если у вас есть тетя, наверняка выручила бы мою племянницу. Так. О чем это я. Отряхните ноги, если получится, и полезайте в машину. Я вам подогрев сиденья включу. Наверняка окоченели уже, сегодня только по прогнозам оттепель, а так промозгло, что колени ломит. Чего ждете? Забирайтесь давайте, раздумывать потом будете. А то меня сейчас собьет кто-нибудь из этих.

Лиза запрещает себе думать. Потому что думать – это долго. И потому что она наверняка решит не садиться в машину. А ей бы надо сесть. И потому, что в лавандовую женщину и правда сейчас кто-нибудь врежется, тогда ее машина заденет и Лизу. И тогда пропадет не только Лиза, но и вся информация, которую помнит только она. Погибнуть никак нельзя.

Лиза дергает ручку задней дверцы, но женщина машет ей рукой:

– Вперед садись!