Суверенитет духа

Нет. Идущую «войну всех против всех» может закончить только мир. А миры подготавливают поэты и мыслители. Ни политика, ни экономика, ни наука и техника не способны спасти мир, катящийся в пропасть. Ницше говорил, что миром все становится только «вокруг Бога». О «Последнем Боге», который «только и может нас спасти», говорил в своих завещательных текстах и последний великий философ Запада М. Хайдеггер. Что может означать на практике для политиков необходимость готовиться к встрече с Последним Богом? Только ли принятие во внимание возможности Страшного Суда при осуществлении политических решений? Нет. Это хоть и не помешает, но вряд ли сумеет как-то стать примером для свободных радикалов и восстановить уже расколотый мир. Новый мир явится, если Бог явит себя всем и каждому. Но возможно, что для того, чтобы Он явил себя, требуется место Его явления, человечество должно быть готово его увидеть. М. Хайдеггер: «Последний Бог это не конец, а другое начало неизмеримых возможностей нашей истории. Ради него прежняя история может не кончаться, а должна быть приведена к своему концу. Мы должны прояснение ее сущностных основопозиций поместить (hineinschaffen) в переход и готовность…. Последний Бог это начало самой долгой истории в ее самом прямом пути. Длительная подготовка нужна для великого мгновения его мимо-прохождения. И для подготовки его народы и государства слишком ограниченны (zu klein), т.е. они уже слишком оторваны от всякого роста и слишком уж (nur noch) подвержены (ausgeliefert) махинации…». В этом греческом слове «махинация» звучит и «манипуляция», и «мошенничество», и «машина», и «механика». Хайдеггер, как всегда избрал многоговорящий корень и феномен, который он имеет в виду, нуждается в пояснении. Подготовка к встрече с Последним Богом есть подготовка пространства, пространство создается неким «Между». «Между» есть как пан или пропал, как две стороны острия лезвия. Подобно тому, как героем можно стать только в случае реальной опасности (при гарантированном спасении и победе о героизме говорить не приходится), так же и поймать намек, указующий взмах последнего Бога можно только в условиях риска его пропустить, только на фоне возможности отказа в Боге. Тот, кто хочет гарантий, не получает ничего, кто хочет великого ― должен рисковать, подвергаясь риску проиграть. Великое не было бы великим, если бы давалось просто и с гарантией. Губительно пытаться идти по проторенным путям, подражать кому-то или самому себе, боясь сделать неправильно, искать своего и мошенничать, трусить и перестраховываться, искать гарантий и выгадывать, превращать управление в «машину», в подобие «механизма».

Введение себя в риск навстречу событию, щедрое раздаривание и мужественная решимость идти в неизвестность, за «поворот»… вот что дарит надежду.

Мы себе давали словоНе сходить с пути прямого,

НоТак уж суждено.Выезжайте за воротаИ не бойтесь поворота,Пусть

Добрым будет путь.Вот,Новый поворот,И мотор ревет.

Что он нам несет?Пропасть или взлет?Омут или брод?И не разберешь,Пока не повернешь,

Пока не повернешь…

Проблема «современности» и циклы истории

Понятие “современности” кажется настолько привычным и обыденным, настолько непосредственным и самопонятным для всякого неискушенного человека, что он с трудом может себе представить сколько копий сломано вокруг него в философии XX века. Всю дискуссию воспроизводить бессмысленно и невозможно. Можно указать лишь на несколько основных моментов.

На стыке XIX и XX веков авангардистское искусство, уяснив для себя принцип Нового времени, состоящий в самообосновании всякого субъекта всякий раз заново, поставило перед собой требование: “быть современным!” («модерн», «новым»), что, естественно, вызвало к жизни рефлексию по поводу того, что есть эта самая “современность”. Тема заразила и сторонников и противников авангарда. Ни к какому консенсусу, конечно, прийти не удалось, но на свет явились десятки и сотни концепции “модерна” (современности).