Суверенитет духа

Атомная бомба разлагает мир на атомы, но именно это же случается в мышлении ученых. «Атомная бомба взорвалась в поэме Парменида», это значит, что Запад начался в Греции. Исток современной техники и науки там, там событие, которое запустило судьбу, в результате которой человечество стало смертным, сначала потенциально, а теперь и реально, произошло тогда, когда впервые было решено, что сущее дается в «логосе», который означает «полагание» возник мост к Декарту, Канту и Ницше. Так и оказывается, что мифос и логос не противостоят друг другу, а оказываются одним и тем же миро(мифо)творчеством. Важнейшие слова в греческом мышлении: λεγειν и λογος. «Из этих достопримечательных слов λεγειν и λογος возникла западная логика, ― говорит Хайдеггер, без λεγειν этой логики нынешний человек был бы лишен своего мотоцикла. Не было бы также самолетов, турбин и комиссии по атомной энергии. Без этого λεγειν и его λογος не было бы также ни христианского учения о троичности и ни теологического истолкования понятия второй личности в божестве. Без этого λεγειν и его λογος не было бы и эпохи Просвещения. Без этого λεγειν не было бы диалектического материализма. Мир без λογος логики выглядел бы иначе».

Исток современной науки и техники в Греции, потому что здесь в первые было решено, что сущее есть «присутствие», некое «подлежащее», «то, о чем сказывает любое высказывание».Когда Парменидом было решено, что «Нужно и сказывать и мыслить сущее имеющимся, наличествующим», а не таким, как будто возможно, что его нет: «Слово «быть» постоянно расплывается перед нами во всех возможных неопределенных значениях, напротив, слово «присутствовать» сразу говорит нечто более ясное: присутствующее, т.е. нам на-стоящее (Gegewart). Присутствование и присутствие (Anwesen und Anwesenheit) означает: настоящее. Это подразумевает пребывание-напротив. Если бытие сущего в смысле присутствия присутствующего уже не господствовало бы, то сущее не могло бы появиться как предметность, как объективность объектов, чтобы в качестве таковой быть предметно представимой и производимой для всякой доставки и поставки природы, которые беспрерывно предпринимают утилизацию захваченного у ней. Эта предприимчивость по отношению использования потенциала природы исходит из скрытой сущности современной техники. Если бы не господствовало ειναι, бытие сущего, в смысле присутствия и тем самым предметности предметных состояний, самолеты не только не летали бы, но их вообще бы не было. Если бы не было бытия сущего как присутствия присутствующего, то очевидно не была бы обнаружена электрическая энергия, возможности использования которой известным образом преобразили мир человеческого труда».

Если греческий мир дал «наличное», «присутствующее», «положенное», «субстанцию», то в Новое время все это как, было сказано выше превратилось в наличное для субъекта, полагаемое самим субъектом, да и сам субъект слился с субстанцией (в «Феноменологии духа» Гегеля). Растущий ради роста, волящий–власть субъект, основывающий все только на себе самом, не может мириться с тем, что есть какое–то «предположенное», какая-то субстанциональность, какое-то прошлое, кроме присутствующего настоящего. Раньше считалось, что не выбирают семью, родину, религию, пол… Все эти вещи были до субъекта и определяли его. Сейчас субъект сам хочет выбирать себе религию, родину, родителей и даже свою физиологию. Он хочет быть конструктором своего духа, так же как и тела. Отсюда пошли постоянные перевороты и революции, сотрясающие всю новоевропейскую историю, отсюда идет постоянная гонка за модой, за современностью, отсюда ― каждое поколение хочет утверждаться только на себе самом, откинув все прежнее.

Ницше говорит, что главная черта субъекта, стремящегося стать абсолютным это месть, то есть уничтожение прошлого, уничтожение всего, что мешает абсолютности субъекта, что мешает ему быть причиной самого себя. Главное, что мешает ― это прошлое, с его фактичностью, с его грубым «это было и ничего не поделаешь». «Это было» становится камнем преткновения для всего воления. Это тот самый камень, который воля больше не может сдвинуть. Таким образом, «это было» становится скорбью и зубовным скрежетом каждого воления, которое, как таковое, всегда волит вперед и как раз этого и не может против того, что осталось и установлено далеко позади как прошедшее. Поэтому «это было» есть противное для всякого воления» ― интерпретирует Хайдеггер Ницше… Воля может пытаться забыть прошлое, может придумать прошлое из себя, но это все способы борьбы с прошлым. Но прошлое так же было положено когда-то волей. Это значит, что воля борется сама с собой. Но ее борьба сама с собой ослабляет ее. Это значит, что внутри воли есть противо-воля, которая тормозит рост, это значит, что воля не совершенна, что она ограничена, что она не причина себя, что есть что-то, не от нее исходящее и не от нее зависящее.