Свечка. Том 1

Хозяин заметил – с появлением спортсменов-бандитов дисциплина среди заключенных укрепилась и даже охрана стала относиться к себе строже. А что касается криков, оглашающих время от времени окрестности, то они были чем-то вроде голосов канувших в лету караулов, означавших, что власть не не спит даже ночью. Челубеев пытался перетянуть здоровяков в свою епархию, завлекая гиревым спортом, но те без раздумий отказались, объяснив, что поднятие тяжестей закрепощает мышцы и лишает удар резкости.

Били оглашенные редко, но метко.

Никто не умирал, но те, кто их удары получал, потом об этом жалели. Били пяткой, носком, внешней стороной стопы – не оставляя на теле следов, но выводя из строя внутренние органы: от удара в печень человека рвало во время еды; ударенный по почкам долго потом мочился кровью, а получивший удар в пах, наоборот, никак не мог помочиться, становился желтым, и от него несло, как от больничной утки; ушибленные легкие не позволяли человеку вдохнуть полной грудью, а убитое сердце пряталось куда-то, и его обладатель несколько дней лежал с серым лицом, синими губами и отсутствующим взглядом. Оглашенные называли свои удары анатомическими и с дотошностью патологоанатомов обсуждали их последствия. Никто не умирал, но оглашенные утверждали, что это для них не проблема, так как били они не в полную силу и не в смертельные места. Голубой же их мечтой было убивать криком, для чего, тренируясь, они периодически, как оглашенные, орали, но тут никто не думал умирать, разве что Шиш на другом конце зоны мочился в штаны, да и то не всегда.

В том, что Игорек заполучил в союзники оглашенных был, как он утверждал, промысел Божий. Некий «Союз американских спортсменов-заключенных» прислал в «Ветерок» здоровенный ящик, заполненный, как решили дубы с КПП, просроченным сухим молоком. Вложили туда отправители и стопку религиозной печатной продукции, которую не стали бы в «Ветерке» читать, даже если бы знали английский. Были там и обязательные презервативы, которые контролеры оставили себе, а пестрые, ярко-раскрашенные, как все американское, большие жестяные банки передали в общину. Игорек на банки взглянул и сразу понял, что никакое в них не молоко. Это было средство для накачивания мышечной массы. В своем наркоманском прошлом Игорек пытался однажды сварить из него мульку, но получилась блевотина. Сгоряча он чуть не отправил заокеанский подарок в Олимпийский комитет России с застенчивой просьбой «прислать энное количество комплектов формы сборной нашей страны, можно б/у – для патриотически настроенных заключенных, твердо вставших на путь исправления». Игорек представлял, как его община идет по «Ветерку», и у каждого на груди маленький золотой двуглавый орел, на спине большое золотое слово «Россия», а впереди и чуть сбоку он, Игорек, одетый просто и буднично – как Сталин ходил в скромном френче без погон в окружении разряженных генералов в орденах и лампасах, и все сразу понимали, кто есть кто. Уже запечатывая письмо, Игорек услышал крики оглашенных и в одно мгновение понял – эти люди ему нужней, чем тряпки с гербами. Для затравки он дал оглашенным три банки американской дряни, те немедленно ее заглотили и попросили еще. Теперь и они были в Игорьковой власти.

Второй крестовый поход был обставлен менее торжественно, чем первый, – без хоругвей и малым составом: за Игорьком следовали Шуйца с Десницей и еще парочка приближенных.

Дело было на промке, в рабочий полдень.

Содомиты сидели посреди просторного дощатого сарая на куче березового прутка и делали вид, что вяжут веники, которые нужны для того, чтобы потом размазывать в дальняках по полу вонючую жижу. Уже на подходе Игорек услышал смех и поделился с соратниками своими на этот счет размышлениями, немного перефразировав услышанную где-то когда-то фразу:

– Бить или не бить?

Ближе к свету сидел на связанных метлах Почтальон и, пристроив книгу на свой лежащий на коленях живот, гундосо, но громко читал, а остальные покатывались со смеху. Все были так увлечены, что не замечали остановившихся в широком проеме двери православных. Те не успели вникнуть в смысл текста, но, услышав слово «Бог», возмущенно переглянулись – даже оно веселило пидарасов!

Почтальон замолчал, так как из-за стоявших в дверях людей в сарае стало меньше света.

Смех затих.

В наступившей тишине лишь похрустывал березовый пруток под обомлевшими задницами содомитов.

– Что я вижу, что я слышу? Чтение пидарасами Священного Писания? – предположил Игорек и двинулся внутрь сарая.

Навстречу поднялся Шиш, готовый все объяснить, но, увидев за спинами общинников одетых в спортивные костюмы оглашенных, молча сделал под собой лужу.

– Сколько же в тебе мочи, – поморщился Игорек, огибая Шиша по дуге.

– Кала еще больше! – доложил тот, радуясь, что разговор завязывается.

Православные переводили взгляд с книги в дрожащих руках Почтальона на неподвижно стоящего старосту, недоумевая, почему он медлит. А Игорек медлил, потому что не знал, как повернуть разговор, если книга окажется не той, на какую он рассчитывал.

Но она оказалась не просто той.