СВЕРЧОКЪ ЗА ОЧАГОМЪ

Переводъ А. H. Линдегренъ

I

Чайникъ первый завелъ псню! Мало ли что говоритъ миссисъ Пирибингль! Мн лучше знать. Пусть она твердитъ хоть до скончанія вка, будто бы не помнитъ, кто изъ нихъ первый подалъ голосъ: чайникъ, или сверчокъ; но я стою на томъ, что то былъ чайникъ. Кажется, мн можно знать! По голландскимъ часамъ съ лакированнымъ циферблатомъ, стоявшимъ въ углу, онъ завелъ псню на цлыхъ пять минутъ раньше, чмъ послышалась трескотня сверчка.

Какъ будто часы не кончили бить, а маленькій косарь на ихъ верхушк, судорожно махающій вправо и влво косой передъ мавританскимъ дворцомъ, не усплъ скосить полъ-акра воображаемой травы, пока сверчокъ присоединился къ этой музык!

Я вовсе не настойчивъ отъ природы. Это всмъ извстно. Я не сталъ бы спорить съ миссисъ Пирибингль, еслибъ не былъ увренъ въ своей правот. Ничто не принудило бы меня къ тому. Но это вопросъ факта. А фактъ на лицо: чайникъ зашумлъ по крайней мр на пять минутъ раньше, чмъ сверчокъ далъ знать о своемъ существованіи. А вотъ, поспорьте еще со мной, тогда я буду утверждать, что на цлыхъ десять минутъ раньше!

Позвольте мн изложить въ точности, какъ все случилось. По настоящему слдовало бы приступить къ этому съ перваго слова, еслибъ не одно простое обстоятельство: когда мн приходится разсказывать исторію, я долженъ непремнно начать ее съ самаго начала, а какимъ же образомъ начать съ начала, если не начнешь говорить о чайник?

Надо думать, что тутъ устроилось нчто врод состязанія, соревнованія въ искусств между чайникомъ и сверчкомъ. Вотъ что послужило къ нему поводомъ и вотъ какъ оно произошло.

Выйдя изъ дома въ холодныя сумерки и стуча по мокрымъ камнямъ деревянными калошами на желзныхъ подрзяхъ, оставлявшими на двер безчисленные грубые отпечатки первой теоремы Эвклида, миссисъ Пирибингль наполнила чайникъ изъ бочки съ водою.

Вернувшись въ комнату безъ калошъ (и сдлавшись гораздо ниже, потому что калоши были высоки, а миссисъ Пирибингль мала ростомъ), она поставила чайникъ на огонь. Совершая это она на минуту вышла изъ терпнія, потому что вода была непріятно холодна, а при сырой погод какъ будто пропитывала собою всякое вещество, включая даже подрзи калошъ, а влага добралась до ножныхъ пальцевъ миссисъ Пирибингль и даже обрызгала ей ноги. А такъ какъ она гордится своими ногами (и совершенно основательно), относительно же чулокъ соблюдаетъ большую опрятность, то, понятное дло, ей было трудно преодолеть свою досаду.

Вдобавокъ чайникъ велъ себя несносно и упрямился. Онъ не хотлъ устанавливаться на каминной ршетк и добродушно приспособляться къ неровностямъ груды каменнаго угля; ему непремнно было нужно клевать носомъ, какъ пьяниц, и распускать слюни съ самымъ идіотскимъ видомъ. Въ припадк сварливости онъ мрачно шиплъ на огонь. Къ довершенію бды, крышка, не слушаясь пальцевъ миссисъ Пирибингль, сначала перекувырнулась, а потомъ съ изобртательной настойчивостью, достойной лучшей цли, нырнула бокомъ прямо на дно чайника. Надо думать, что корпусъ судна «Рояль Джорджъ» не оказалъ и половины того чудовищнаго сопротивленія, когда его поднимали съ морского дна, какимъ отличалась крышка отъ чайника, прежде чмъ хозяйк удалось достать ее. Но и посл того чайникъ оставался угрюмымъ въ своей неподатливости; выгибая ручку съ вызывающимъ видомъ и уставившись насмшливо и дерзко своимъ носикомъ прямо на миссисъ Пирибингль, онъ точно говорилъ: «вотъ не буду кипть. Ни за что не буду!»

Но къ миссисъ Пирибингль уже вернулось ея хорошее настроеніе духа; она потерла одну объ другую свои пухлыя ручки и сла, смясь, передъ чайникомъ. Тмъ временемъ веселое пламя поднималось и опускалось, отбрасывая бглый, яркій отблескъ на маленькаго косаря на верхушк голландскихъ часовъ. При его быстромъ мельканіи можно было подумать порою, что деревянная фигурка передъ мавританскимъ дворцомъ стояла, не шевелясь, и все замерло въ неподвижности, кром этого метавшагося неугомоннаго огня.

Но косарь находился въ движеніи; его съ неизмнной правильностью дергали судороги дважды въ секунду. Когда же часы принялись бить, то его терзанія становились ужасными, и когда кукушка выглянула изъ опускной дверки во дворц и прокуковала шесть разъ, ея кукованье заставляло бднягу извиваться въ корчахъ, точно замогильный голосъ призрака или невидимыя проволоки, дергавшія его за ноги.

Не раньше того, какъ страшные толчки, шарканье и шипнье совершенно прекращались между гирями и приводами часового механизма подъ нимъ, перепуганный косарь снова приходилъ въ себя. И не даромъ онъ такъ пугался, потому что эти храпящіе костлявые скелеты, называемые часами, производятъ самый противный шумъ. Я не могу надивиться, какъ это люди, въ особенности же голландцы умудрились дойти до такого изобртенія. Общеизвстно, что голландцы любятъ просторные футляры и широкіе брюки; странно посл этого, что они нашли нужнымъ оставлять свои часы такими голыми и незащищенными.