Святитель Тихон. Патриарх Московский и всея России

В клинику Бакуниной Патриарх Тихон приехал на извозчике. Больного положили в просторной светлой комнате, с видом на сад Зачатьевского монастыря. Патриарх Тихон привез с собой иконы, поставил их на столик, затеплил пред ними лампаду. В больничную книгу его записали как гражданина Беллавина, и лечили его сама Бакунина, два врача больницы, профессор Плетнев и его ассистент. В клинике святителю Тихону стало спокойнее, чем в монастыре, у него даже находилось время на чтение не только духовных книг, но и Тургенева, Гончарова, писем Победоносцева. Однако посетители не оставляли Святейшего и здесь. Не говоря уже о митрополите Петре и других ближайших помощниках по управлению Церковью, приходили за благословением, особенно перед операцией, простые верующие, больные, лежавшие в той же клинике. Группа рабочих подарила ему сафьяновые сапоги на заячьем меху, которые очень понравились Патриарху.

Захаживал к нему и Тучков; после его визитов Патриарх чувствовал себя особенно усталым. Тучков настойчиво советовал Патриарху оставить все дела и отправиться на лечение на юг, но Патриарх отказывался и, пребывая в клинике, по-прежнему руководил Церковью, выезжал на службы в московские храмы и находил силы участвовать в епископских хиротониях.

Самым тяжким бременем для Святейшего оставались попытки уладить отношения между гонимой Церковью и советской властью. 28 февраля Патриарх Тихон обратился в НКВД с новым ходатайством о регистрации Священного Синода, определив и временный состав его до избрания постоянного Синода на Всероссийском Соборе. Но ходатайство это не было удовлетворено. Зато в ОГПУ заведено было тогда новое дело против Патриарха Тихона, в котором он обвинялся в «составлении сведений о репрессиях, применяемых советской властью по отношению к церковникам, используя сведения из недостаточно верных источников, чтобы дискредитировать советскую власть. Преступление Беллавина В. И. следствием установлено» [2, с. 119].

20 марта в клинике Бакуниной Патриарху была произведена стоматологическая операция, которая привела к воспалению десны, глотки и миндалевидной железы. Общее состояние его заметно ухудшилось, но за три дня до своей кончины он участвовал в хиротонии во Епископа Сергия (Никольского) в храме Большого Вознесения на Никитской и произнес напутственное слово.

Тем временем Тучков в переговорах с Синодом требовал, чтобы Патриарх издал послание, в котором безоговорочно признал бы советскую власть и отмежевался от эмигрантского духовенства, призвав к этому и верующих. Переговоры были невероятно трудными, был выработан проект воззвания, но уговорить Святейшего Патриарха подписать этот документ оказалось нелегким делом, хотя Тучков с угрозами требовал, чтобы документ был подписан как можно скорее.

В праздник Благовещения тяжело больной Патриарх вынужден был ехать на экстренное заседание Синода по выработке окончательного текста документа. Отредактированный документ митрополит Петр повез Тучкову, а оттуда опять в клинику на Остоженке. Рукой Тучкова в воззвание были внесены поправки и дополнения, неприемлемые для Патриарха. Разговор с митрополитом Петром был мучителен для святителя, и, когда митрополит вышел от больного, ему стало плохо.

Около 10 часов вечера Патриарх Тихон попросил келейника Константина Пашкевича помочь ему умыться. Вдруг он пошатнулся, сделав рукой движение, как при острой сердечной боли. Келейник предложил поскорее лечь и заснуть. Тогда Патриарх Тихон «очень строгим, серьезным тоном, к которому я не привык, – вспоминал келейник, – сказал: «Теперь я усну… крепко и надолго. Ночь будет длинная, темная-темная» [2, с. 120]. Без четверти двенадцать он открыл глаза и начал креститься. «Слава Тебе, Господи!» – повторил он дважды и поднял руку, чтобы в третий раз осенить себя крестным знамением. Рука бессильно упала» [2, с. 120]. Святитель Тихон отошел ко Господу в Благовещение 1925 года в 23 часа 45 минут, в Москве, в клинике Бакуниной на Остоженке, на 61-м году своей многострадальной и праведной жизни.

На следующий день тело почившего Патриарха в сопровождении митрополита Петра и епископа Можайского Бориса (Рукина) было доставлено в Донской монастырь. Над осиротевшей столицей раздался скорбный колокольный звон, оповещавший православную паству о кончине Святейшего Патриарха.

Посреди собора стоял дубовый гроб, лик усопшего был закрыт воздухом, сверху лежала мантия Патриарха, и всюду великое множество венков. Нужно было по 8-10 часов выстаивать в очереди, которая тянулась на 3 версты, чтобы войти в собор проститься с почившим. За сутки к гробу приходило до ста тысяч человек, и так продолжалось со среды до воскресенья. Торжественные панихиды состоялись во всех православных храмах России и за границей. Заупокойные службы совершили православные Патриархи и предстоятели всех других автокефальных Церквей.