Святое дело

— А-а, — сразу успокоился Вершигора и заулыбался новичкам. — Страшновато пришлось?

— Чего там, — тряхнул чубом Толя.

— Было маленько, — признался Петр. — Автомат бы, а то один протез.

Вершигора расхохотался, но тут же стал серьезным.

— С оружием туго. Самим добывать надо. А что протез — не беда. У меня тут парень есть, Володя Зеболов, лихой автоматчик, безрукий, между прочим. Ну, поехали.

Вершигора не сказал куда, и Петр не счел возможным задавать вопросы.

Они прибыли в расположение штаба Ковпака, устроились в палатке. Кузяева и его радиста временно прикомандировали к тринадцатой роте автоматчиков. Никто из партизан не спрашивал их, кто они и что. Так здесь было заведено. Кому надо, тот знает. А другим до этого нет дела.

Ковпаковцы готовились в новый рейд. Разговоры об этом не велись, но все вместе и в одиночку исподволь собирались в дальний путь. Насколько было известно Кузяеву, планировался рейд на юг, на Сумщину, подобно летнему рейду Ковпака из Брянских лесов. В районе Ворожба — Сумы Кузяеву предстояло разлучиться с отрядом. Пока же делать ему было нечего. Чтобы не сидеть сложа руки, Петр вызвался помогать на кухне. Чистил картошку, колол дрова.

Талант повара проявился в нем неожиданно. Привезли свежей капусты и свеклы. Картошка настолько всем опостылела, что, несмотря на пространные лекции командира роты автоматчиков Бережного о неисчерпаемом разнообразии картофельных блюд (он насчитывал их около двухсот), ребята запросили щей.

Наварить щей взялся Кузяев. «Для кислинки» повар-дебютант отжал в котел ягоды рябины. Успех превзошел ожидания и повара, и его клиентов. Похвалились даже Ковпаку.

— А что, — сказал Сидор Артемьевич, — солдат, он из топора кашу зварыть.

— Обвык? — спросил Кузяева Ковпак.

— Обвык, товарищ командир, — ответил Петр и замялся.

— Ну, чего хочешь, кажи, — сощурился Ковпак.

— Лошадку бы мне, товарищ командир, для мобильности, — Петр прикоснулся к протезу.

— Для мобильности? — усмехнулся Ковпак. — Ладно, братику, дадим тебе коня. Скажу Вершигоре.

Спустя несколько дней Вершигора подвел к Петру неоседланного гнедого конька.

— Держи, Петр Иванович. «Для мобильности!» — и раскатисто засмеялся. — Понравилась деду твоя просьба. Владей! Только посматривай в оба: все-таки полицая возила.

Седло раздобыл Зеболов. Где и как — для Петра осталось тайной. Володя не любил рассказывать о своих боевых делах. Скрывал он почему-то и при каких обстоятельствах потерял руки: правая была отрезана у ладони, левая — до локтя.

В партизанском соединении Ковпака было два инвалида: Зеболов и Кузяев. Но их никто и ни в чем не выделял. Здесь все были воинами.

Однажды только Кузяев имел неприятный разговор с белобрысым парнем в солдатской бекеше и серой кепке.

Белобрысый ежедневно вертелся у котла, старался в чем-то угодить, заискивал, выпрашивал добавку.

Как-то после сытного обеда белобрысый разоткровенничался:

— Эх, Петр Иванович, и к чему вам мучения такие, жизнь лесная неприкаянная? Мне бы деревяшку вместо ноги — хрен с ней, с ногой, и одной обойтись можно! — лежал бы я сейчас на печи с молодухой под боком.

— А ну, катись отсюда! — сдавленным голосом перебил белобрысого Петр. — И не появляйся больше!

— Тихо, тихо, тихо, — зашипел белобрысый. — Пошутил я, не понимаешь, что ли?

— Не понимаю! — отрубил Петр. — Уходи!

— Извините, Петр Иванович. Ей-богу, ничего такого… Сочувствие только.

— Сочувствие! — презрительно выдохнул Петр. — Подлость одна!

— Извините, Петр Иванович, — губы белобрысого тряслись. — Ей-богу… Напрасно вы обо мне такое думаете.

— Ничего я о тебе не думаю! Одно запомни: если у человека заместо совести ветка лозовая, во все стороны гнется, так ему не то что нога, голова ни к чему.

Подошел Володя Зеболов.

— О чем распеваете?

— К молодухе, в тыл захотел. Протезу завидует, — гневно пояснил Кузяев.

Зеболов, поглаживая культяшкой автомат, стал в упор разглядывать белобрысого, наконец сказал ровным голосом:

— Пойдешь сегодня со мной. Отпрошу у командира. Зайца из тебя выгонять буду. Понял?

Белобрысый поспешно закивал.

— Понял. Я докажу, я…

— Докажешь — останешься, — так же спокойно продолжал Зеболов. — Трусы и предатели, они долго не живут. До первой проверочки, понял?

Белобрысый опять закивал.

— Я докажу!

— Все, — отрубил Петр. — Докажешь, тогда и на глаза появляйся.

Двадцать шестого октября отряды Ковпака двинулись из Брянских лесов на юг.

Первую неделю рейд совершался тихо, «щоб тильки шелест пишов по Украини», как наставлял Ковпак.

Но уже Кролевец взяли «с шумом и треском», с артиллерийской канонадой.

Вскоре стрела на карте рейда выгнулась вправо, на юго-запад, потом на северо-запад, форсировала Десну, нацелилась на Лоев на Днепре.

Кузяев все больше отдалялся от запланированного района самостоятельных действий.

— Ничего, — успокаивал его Вершигора. — Вот Зеболов Володя. Выбрасывали его под Бахмач, а попал под Брянск. На сто семьдесят пять километров по прямой не «довернул» штурман. Расскажи, Володя, как ты от своих отбивался!

Володя застенчиво улыбался и молчал. Когда он приземлился, то принял партизан за полицаев и завязал с ними перестрелку.