Святой флотоводец России. Жизнь и деяния святого праведного воина Федора Ушакова, адмирала непобедимого

Столица эта, именуемая турками Стамбулом, лежит под 41 градусом северной широты и построена, как Рим, на семи холмах. Славясь некогда под названием Византия, она приобрела еще более блеска и больше населилась, когда Константин, признав выгоды и изящность ее местоположения, основал в ней пребывание свое и седалище Римской Империи. Константин, желая сделать град сей причастником славы древней Владычицы мира, дал ему наименование Нового Рима, но все народы нарекли его Константинополем; имя это дается ему персианами, аравитянами и даже самими турками в приказных бумагах и на монетах. В Константинополе считается 14 султанских или императорских и более 200 обыкновенных мечетей, 30 рынков, 500 публичных фонтанов, около 100 тысяч домов, несколько примечания достойных водопроводов, построенных еще Римскими Императорами, и около одного миллиона жителей, между коими 120 000 греков, 90 000 армян, 50 000 жидов, 5 000 франков[20] и более 70 000 магометан. Всякий из этих народов имеет жительство в особенной части города, и свое одеяние, по которому можно его тотчас различить: у турок, например, сапоги или туфли желтые, у греков – черные, у армян – красные, а у жидов – синие. Франки носят свое европейское одеяние и обитают в предместье Пера. Просвещенное обращение и обычаи этого предместья представляют поразительную противоположность с азиатским невежеством, господствующим в турецкой столице.

[2]

Турция согласилась выделить под верховное командование Ушакова четыре линейных корабля, десять фрегатов и корветов и «до тридцати малых судов». Маршрут для Ушакова намечался такой: Архипелаг к берегам Мореи, «к Корону, Модону и Наварину (sic!)», a оттуда прямо к Ионическим островам. Здесь и должна была произойти боевая встреча Ушакова с французскими оккупационными силами.

«По всем ведомостям Блистательная Порта и весь народ Константинополя, – доносил Ушаков 29 августа, – прибытием вспомогательной эскадры бесподобно обрадованы; учтивость, ласковость и доброжелательство во всех случаях совершенны»[21].

Согласно директиве, полученной из Петербурга, пределы действий эскадры ограничивались районом Египта, Кандии (Крита), Мореи и Венецианского залива, «смотря по нужде и обстоятельствам». В зависимости от последних предполагалось также оказывать содействие находящейся в Средиземном море английской эскадре.

Переговоры с Портой, в которых принял участие и Ушаков, закончились соглашением, по которому соединенные русская и турецкая эскадры под общим начальством Ушакова должны были следовать в Средиземное море для освобождения от французов захваченных ими Ионических островов. В биографии Ушакова и в боевой истории России открылась новая славная страница. Почему именно ему поручили огромной важности военную и дипломатическую функцию, – это, принимая во внимание уже заслуженную им репутацию, понятно само собой. А почему такое большое политическое предприятие было начато, как оно протекало, как оно окончилось и как Ушаков увенчал себя новыми лаврами уже не только российской, но и всеевропейской славы, – об этом нам говорят те документы, к анализу и изложению которых мы теперь и обратимся.

Вторая половина XVIII века была временем, когда сплошь и рядом военному вождю приходилось обращаться в дипломата и принимать на месте, не дожидаясь указаний из далекого Петербурга, крайне ответственные решения. Петербургская «обратная почта» приносила ответы Коллегии иностранных дел за запросы иногда через месяц, иногда через полтора после отправления этих запросов с берегов Черного моря или Дуная, а иногда и через три месяца, если запрос отправлялся, например, с Ионических островов. Обстановка вынуждала действовать самостоятельно, случались промахи… И не все полководцы чувствовали в себе призвание к дипломатическим переговорам. Суворов терпеть их не мог и прямо раздражался, когда ему обстоятельства навязывали дипломатические функции.

В противоположность Суворову, Румянцев и Кутузов (в особенности Кутузов) обнаружили замечательные дипломатические способности. Первый навсегда связал свое имя не только с Ларгой и Кагулом, но и с Кучук-Кайнарджийским миром, а второй прославился не только Бородинским боем, но и Бухарестским трактатом, по которому, к полному изумлению всей Европы, Россия получила Бессарабию. Ушаков в этом отношении должен быть причислен к военным вождям типа Румянцева и Кутузова, хотя по своей стратегии и тактике он уже давно заслужил прозвище «морского Суворова». Его проницательность, тонкость ума, понимание окружающих, искусно скрытая, но несомненная недоверчивость не только к врагам, но и к «союзникам», и даже главным образом к союзникам, – все это позволило ему совершенно, по существу, самостоятельно вести русскую политику и делать большое русское дело на Средиземном море в течение двух тревожных и критических лет европейской политики одновременно с Суворовым. Многие дипломатические трудности, с которыми они оба сталкивались, происходили от аналогичных причин. Заметим кстати, что Суворов необыкновенно высоко ставил всегда Ушакова.