Связанные любовью

Когда война началась, Зоя хотела записаться добровольцем, но хозяйка ее умолила остаться, чуть в ногах не валялась. Она растерялась после ареста мужа, всего боялась, да и вообще неприспособленная оказалась. Зоя поехала с ними в эвакуацию – в Алма-Ату. Там ее хозяйка подхватила малярию, а Зоя потеряла ребенка: у нее случилась связь с эвакуированным актером Мосфильма. Как только забеременела, актер Зою бросил, а потом ее годовалый мальчик заразился дизентерией.

В Москву они вернулись в 1947 году. Через пару лет хозяйка умерла, а Зоя так и осталась в семье, хотя дети давно выросли: Мише было семнадцать, Тане пятнадцать. Окончательно покорила я сердце Зои тем, что сшила для Тани платье. Зоя завидовала моему умению шить наряды, а я так располнела после родов, что пришлось обновлять гардероб. Свои старые платья я предложила Зое, сказав, что ушью под ее худощавую фигуру, а она возразила:

– Не надо ушивать, я Танечке отдам, ей как раз будет. Она крупная девочка, в отца пошла.

– Танечке! Для нее эти фасоны не годятся. Пусть придет, я мерки сниму и новое пошью, модное. И ее поучу, если захочет.

Зоя восполнила мне потерю бабушки: заменить ее она, конечно, не могла, но очень помогала. Я осознала, что все это время держала себя в руках только ради бабушки, стараясь не нарываться на скандал и быть тише воды, ниже травы, а сама ничего и никого не боялась. Зоя скоро поняла суть моих взаимоотношений с мужем и как-то осторожно спросила:

– Не любишь его, да?

– Не люблю.

– А чего ж замуж вышла?

– Пришлось.

– Нет, я так не могу! Как без любви в постель ложиться?

– Через не могу.

– Может, тебе попытаться…

– Что? Смириться? Привыкнуть? Я семь лет привыкаю, да что-то не выходит никак.

– Семь лет? Подожди… Тебе сейчас-то сколько?

– Двадцать один.

– Вон оно что… Бедная девочка!

Теперь я знала, что могу во всем на нее положиться. Так и вышло: во время наших с Юрой дачных свиданий Зоя меня прикрывала. Если первый раз я действовала абсолютно бездумно, то второй – совершенно сознательно: я хотела еще одного ребенка. Встреча с Тагильцевым была случайной, но что делать дальше, я придумала мгновенно.

Зоя каждое лето ездила с нами в Тарасовку – свекры, к счастью, отказались. Вилен обычно уезжал с утра, возвращаясь каждый раз в разное время, но я всегда за час-полтора чувствовала его приближение, чем чрезвычайно поражала Зою. А теперь я так же, как и шесть лет назад, словно видела ближайшее будущее и знала, что все получится.

В намеченный мною день шофер должен был рано утром повезти Вилена в Москву, чтобы вернуться в Тарасовку к вечеру, поэтому я позвала Юру днем – в баньку, что стояла у самого забора. Потом уселась на солнышке, вытирая и расчесывая мокрые волосы – вымыть их я, конечно, не успела и просто намочила. Зоя подошла с каким-то вопросом, всмотрелась в меня и сдвинула брови.

– Что? – спросила я.

– Да ничего…

Некоторое время мы смотрели друг на друга, потом она покачала головой:

– Ох, и смелая ж ты, Катерина.

– Да что ты, – ответила я. – Я мышей страсть как боюсь! А ты говоришь – смелая. – А потом добавила, глядя в сторону: – Зой, завтра я сама за молоком схожу, хорошо? Хочется по лесочку прогуляться.

В лесочке я собиралась встретиться с Юрой.

– А и сходи, чего ж не сходить, – кивнула Зоя. – Гошеньку возьмешь?

– Нет, не возьму. Жарко, устанет, плакать будет.

На следующий день, когда я, захватив бидон, направилась к калитке, Зоя меня догнала и сунула еще корзиночку:

– Клубнички принесешь, Марья в прошлый раз обещала. И укропчику у ней попроси, а то наш соседская коза вытоптала, зараза.

– Ладно.

– Катя, Семен завтра сразу после обеда за Виленом поедет. Можно я с ним? Надо кое-что в Москве сделать. А вернусь потом на электричке.

– Конечно, поезжай. Я без тебя прекрасно со всем управлюсь.

– Вот уж не сомневаюсь. А привезет он Вилена послезавтра рано утром, так что смотри. И вообще – будь осторожна.

– Вилен же говорил – к обеду?

– Рано утром, Семен так сказал. Ну, иди. Да укроп не забудь!

– Спасибо.

– Иди с Богом.

Так Зоя подарила мне ночь с Юрой. Мы с ним изменились за прошедшие годы, но то, что вспыхнуло между нами в тот майский день, никуда не делось – огонь полыхал по-прежнему. Узнав о сыне, Юра был потрясен, но больше не звал меня с собой, да и куда ему было звать? Сам существовал на птичьих правах. В этот раз мы действительно расстались навсегда. Когда я поняла, что все получилось и я снова беременна, радости моей не было предела! Второй ребенок окончательно выпрямил и укрепил мою душу.

Ниночка родилась в разгар хрущевской оттепели. Паву выпихнули на пенсию, и он глушил обиду водкой, не в силах пережить развенчание своего идола: портрет Сталина так и висел у него на стене. Донимал он нас страшно, потому что в пьяном виде делался буен и криклив. Больше всего доставалось, конечно, Пане. У меня потихоньку копилось раздражение: Гоша пугался его криков до истерики, заражая и маленькую Нину. И в один из дней я устроила такой скандал, что чуть стены не рухнули. Сама от себя не ожидала.