Связанные звездами

В пятницу утром Жюстин пришла в редакцию «Звезды» и увидела, что Дэниел Гриффин стоит рядом с желтой угрозой и увлеченно беседует с молодой женщиной. На ней была бледно-голубая юбка, бежевый пиджак и туфли без каблука, и она постоянно кивала и улыбалась. А еще она, похоже, пыталась, чуть опустив правое плечо и согнув левое колено, казаться ниже собеседника.

– Жюстин, позволь тебе представить Сесилию Триффетт.

– Привет, Сесилия, – поздоровалась Жюстин.

Рукопожатие Сесилии было вялым и слабым. Жюстин заметила, что ее каштановые волосы были зализаны так сильно, что казались грязными. Лицо у нее было узким, как и губы, но вот глаза – за очками без оправы – были красивые, голубые, с длинными густыми ресницами.

– Сесилия – наш новый офисный помощник, – объяснил Дэниел, и по выражению его лица Жюстин поняла, что мисс Триффетт кажется ему забавной. – К работе она приступит в понедельник, но решила прийти сегодня, чтобы… пообвыкнуться. Жюстин – наш журналист, но когда-то она занимала твою должность. Я как раз рассказывал Сесилии об истории нашей великолепной звезды и о том, как в мой первый рабочий день, когда я еще был помощником, редактор привел меня сюда, поставил рядом с ней и рассказал о…

– Вдохновляющих лучах, – закончила Жюстин, изобразив их сошествие.

– Он и тебе рассказывал? – удивился Дэниел.

Жюстин кивнула.

– Ты должна полюбить наш желтый талисман. Он очень… уникальный.

– Вообще-то, нет, – тут же возразила Сесилия.

– Извини? – удивилась Жюстин.

– Ну, знаешь. Вещь или уникальна, или нет, – объяснила Сесилия. – Она не может быть очень уникальной.

Это Жюстин знала. На самом деле, это была одна из тех ошибок, из-за которых Жюстин часто ворчала на дикторов, слушая радио на кухне. Именно такую ошибку она с ругательствами вырезала бы из любой присланной статьи. Но сейчас она не писала статью в газету и не вела радиопередачу. Она же, черт возьми, просто разговаривала. Разговор был достаточно неформальным, чтобы произнести «очень уникальный», и этой девчонке с передними зубами такой величины, что они не умещались во рту, не стоило к ней придираться.

– Туше, – объявил Дэниел со слишком уж, по мнению Жюстин, довольным лицом.

– Сесилия, – обратилась к девушке Жюстин, – ты случайно не Дева?

Сесилия, похоже, была одновременно довольна и удивлена.

– Как ты догадалась?

Жюстин улыбнулась самым загадочным, как она надеялась, образом.

– Добро пожаловать в «Звезду», Сесилия. Думаю, ты к нам вполне впишешься.

– Я тут подумал, может быть, рыбак рыбака видит издалека, – сказал Жюстин Дэниел.

Была середина дня, и Жюстин исследовала холодильник в столовой с целью найти упаковку молока с нормальным сроком годности, когда шеф пришел, чтобы налить себе чашечку свежего кофе.

– Извини?

– Может быть, ты узнала в ней себя. Я хочу сказать, что сегодня утром, разговаривая с Сесилией, ты выдала себя с головой. Ведь ты Дева, так?

– Ну, – сказала она и решила потянуть время, наливая молока в чай, – близко. Я рождена под восходящим знаком Девы. Предположительно. Так что ты уже близко. Но знаки-то подходят к концу, а толку все нет.

– Восходящая Дева. Черт. Я правда решил, что на этот раз угадал.

– Ничего, наберись терпения. Знаков всего двенадцать. Рано или поздно ты все равно узнаешь.

Дэниел положил в кофе три ложки сахара, пожал плечами в ответ на изумленно поднятые брови и сделал пробный глоток.

– Как прошло твое интервью с Геком Моубри? – спросил он. – Он действительно такой огромный, как по телеку?

Жюстин встречалась с громадным футболистом в книжном магазине, где представляли его сборник стихов, в основном прессе, хотя Жюстин заметила в толпе нескольких бывших игроков АФЛ, заросших и небритых. Все они выглядели там неуместно и стояли, неловко сбившись в группки по двое-трое, скрестив руки или сунув их в карманы и, определенно, не понимая, какого черта здесь делают.

– Вообще-то, если что, он даже больше, – заявила Жюстин.

– А поэзия?

– В основном верлибр. Несколько сонетов. Одна вилланелла с названием «Колизей», – отчиталась Жюстин. – На самом деле стихов о футболе немного, и этот – один из них.

– Они хороши?

Жюстин почувствовала, как ее брови издевательски ползут вверх.

– Мне понравился «Гермес на всех парах», но «Воин на зеленом поле» показался слишком уж героическим.

– А когда он не пишет о футболе?

– Пишет, в основном, о любви. А возможно, о своих победах. Думаю, «Бархатный исход» легко можно назвать эротикой. Как и «Победу на рассвете».

Дэниел изобразил тревогу на лице.

– «Победа на рассвете»?

– Боюсь, что так, – подтвердила Жюстин. – Но представь себе. Иногда во время игры он цитирует стихи, очевидно, чтобы не ругаться.

– Собственные?

– Чаще всего нет, по его словам. Он предпочитает Йейтса, Элиота, Каммингса, Хьюза, – перечислила Жюстин.

– Известные парни, да?

– Он утверждает, что не сексист, – уточнила Жюстин. – Сказал мне, Сильвия Плат и Энн Секстон писали о забастовках как настоящие мужики.

Дэниел рассмеялся.

– Это цитата?

– Именно.

– Пожалуйста, скажи, что ты оставишь ее в статье.