Свидетели войны. Жизнь детей при нацистах

Почти все страны континентальной Европы, за исключением Португалии, Испании, Швейцарии и Швеции, были побеждены и оккупированы, иногда не по одному разу. В качестве символической компенсации во многих из них движению Сопротивления придавали значение, нередко выходящее за рамки его действительной роли во время войны. В Дании, Норвегии, Нидерландах, Франции, Италии, Бельгии, Польше и Чехословакии историки и СМИ, общественные мемориалы и образовательные программы воспевали стойкость Сопротивления, оставляя за скобками множество мелких компромиссов и тайных соглашений, которых требовала жизнь в условиях оккупации. Эти акты общественного поминовения ставили детей в двусмысленное положение. С одной стороны, дети олицетворяли невинность, а перенесенные ими страдания служили самым убедительным свидетельством национального мученичества. С другой стороны, педагогов беспокоило, что пережитый опыт испортил детей, и эта тревога неочевидным образом подтачивала табу на обсуждение разлагающего влияния оккупации на общество в целом [36].

Польские образовательные органы превозносили жертвенность детей: в печати вышел сборник детских воспоминаний, посвященный их вкладу в Сопротивление и выпавшим на их долю военным тяготам. Рассказы о героизме мальчиков из Серых шеренг (отрядов нелегальных бойскаутов в оккупированной немцами Варшаве) до сих пор читают двенадцатилетние ученики польских школ. В 1946 г. варшавский иллюстрированный журнал «Пше́круй» (Przekrój

) объявил конкурс детских рисунков, пообещав в награду победителю килограмм конфет. Кто-то нарисовал для конкурса сцены сенокоса, корабли в море и уличное движение в Кракове, но многие обратились к теме войны – лучи прожекторов в ночном небе, разрушенные бомбежками дома в Варшаве, уличные облавы на поляков и евреев, расстрелы. Когда дети города Освенцим (Аушвиц) рисовали заключенных из соседнего концлагеря, они изображали охранников и коменданта крупнее и подробнее, чем простых узников. В 1948 г. профессор Краковского университета Стефан Шуман собрал еще 2388 детских картин на тему войны и преследования, причем 45 % авторов подтвердили, что были свидетелями нарисованных сцен. Подобные рисунки вызывали у взрослых беспокойство. Когда в октябре 1945 г. в берлинском пригороде Райникендорф открылась первая выставка детских рисунков о войне, газета Berliner Zeitung

отметила: «С точки зрения ребенка многое выглядит искаженно, и работа по воспитанию еще только начинается» [37].

В Польше в 1945 г. Государственный институт психической гигиены составил развернутую анкету для изучения морального и психологического ущерба, нанесенного войной. Многие дети утверждали, что научились у своих родителей, учителей и Сопротивления патриотическим добродетелям. Но не меньше детей признавалось, что они научились лгать, воровать и обманывать, ненавидеть, с презрением относиться к властям и с безразличием – к любым идеалам, и даже разуверились в святости человеческой жизни. Множество подтвержденных случаев подросткового алкоголизма, секса, прогулов, воровства и торговли на черном рынке, о которых сообщали социальные работники, а также суды по делам несовершеннолетних и психологи в странах континентальной Европы, подтверждали вывод подобных опросов: война полностью уничтожила детскую невинность. Вместе с тем она научила детей выживать [38].

В Европе взрослых оскорбляли активность и самонадеянность детей. Во время войны и послевоенной оккупации, а также в еврейских гетто дети уверенно заявляли о себе на улицах и рынках. Им не требовалось переучиваться и избавляться от такого количества старых установок, как взрослым, к тому же у них нередко было больше рвения и энергии для адаптации. Но их успехи на этом поприще сами по себе подрывали доверие к миру взрослых и усиливали чувство ответственности за себя. Некоторые создавали суррогатные семьи с другими сиротами, другие, как уличные попрошайки, задержанные в Варшаве в январе 1942 г., считали себя кормильцами своих семей.