Свидетели войны. Жизнь детей при нацистах

Уроки подчинения для поляков не заставили себя ждать. Хотя введенные силовые меры различались в разных гау, а также на присоединенных территориях и в Генерал-губернаторстве, их общий смысл был одинаковым. Во многих местах полякам и евреям предписывалось сходить с тротуара, чтобы уступить место немцам. В некоторых областях, например в Вартеланде и Восточной Померании, в октябре 1940 г. полякам и евреям приказали обнажать головы в присутствии любого немца в военной форме. Чтобы обеспечить соблюдение новых правил, некоторые чиновники начали ходить по улицам с хлыстами для верховой езды и собачьими кнутами. Ряд немецких указов запрещал полноценное преподавание в польских школах каких-либо предметов, в том числе немецкой грамматики, чтобы «поляки не могли выдавать себя за немцев». Спорт, география, история и национальная литература – основополагающие элементы образования в нацистской Германии – в польских школах оказались под запретом. В Вартеланде запретили даже учить польскому языку. Власти Вартеланда, с большим рвением расстреливавшие и отправлявшие в изгнание польских учителей и священников, поручили руководить огромными классами, собиравшимися всего на один – два с половиной часа в день, женам немецких фермеров и унтер-офицеров. Сообразно новому уставу, польских детей приучали к «чистоте и порядку, уважительному поведению и покорности по отношению к немцам» (они должны были уметь в нужный момент вставать, отходить в сторону, сидеть в классе прямо и молча, быстро и вежливо отвечать на вопросы, содержать в чистоте одежду, волосы, уши, горло и руки), а самое главное, к дисциплине [41].

Многие польские учителя, изгнанные в Генерал-губернаторство, оказались в Варшаве, где принимали участие в создании польского подпольного государства. Они прикладывали массу усилий, чтобы сгладить для молодежи последствия немецкой оккупации, и гордились тем, что «укрепляют патриотические чувства юношества», в первую очередь с помощью учебы. К 1942 г. 150 000 школьников тайно посещали запрещенные дополнительные занятия по отечественной истории и географии. Под прикрытием профессиональных технических курсов могли действовать гимназии и средние школы: за время оккупации 65 000 учеников окончили гимназии и тысячи – университеты. В нелегальных занятиях был свой азарт. Подпольное изучение собственной национальной истории нередко приводило учеников в Серые шеренги польских скаутов. Мальчики скрытно проходили военную подготовку, а девочки, такие как Янина, обучались навыкам сестринского дела. Одновременно все они занимались полезной благотворительностью, примерно так же, как немецкие дети из гитлерюгенда и Союза немецких девушек. В 1939 г. они собирали одежду и еду для сирот, шили одежду для рожденных в тюрьмах младенцев, помогали искать жилье для насильственно «переселенных» – лишь с той существенной разницей, что за свою работу они рисковали получить наказание от немцев [42].

Однако в масштабах целого общества польские подпольные школы не могли компенсировать ущерб, нанесенный немецкой оккупацией. Их было слишком мало. Даже в «арийской» Варшаве большинство детей вообще не посещало школу. Вид польских детей, без дела слоняющихся по улицам, заставил немецких чиновников из новых гау задуматься, каким образом их можно взять под контроль. В июле 1942 г. активистка Союза немецких девушек в письме домой упоминала, что эти дети «чрезвычайно наглы и глазеют на нас так, будто мы какое-то чудо света». По ее мнению, чтобы решить эту проблему, следовало занять их работой. Действительно, с октября 1941 г. детей в возрасте 12 лет и старше заставляли регистрироваться для работы в новых гау, а весной 1943 г. принудительную трудовую повинность в некоторых местах распространили на детей в возрасте от 10 лет. В отдельных областях каждый ребенок школьного возраста (в довоенной Польше в школу ходили дети от семи до 14 лет) должен был по шесть часов в день трудиться на уборке улиц и садов. Иногда детей прямо из школы увозили на грузовиках работать в каменоломни или мостить дороги. При этом никто не обращал внимания на физическое состояние детей и на то, одеты ли они по погоде [43].

Прибывшие из «старого Рейха» немецкие дети, как представители «высшей расы», на новом месте должны были учиться держать дистанцию. Дети из еврейских семей среднего класса, такие как Соня Геймс, выросшая в этнически смешанной общине в Силезии и воспитанная в благоговении перед немецкой культурой, какое-то время продолжали наслаждаться жизнью рядом с немецкими семьями. Среди подруг Сони была Анна Вейнер, дочь немецкого чиновника. Она даже ходила домой к Анне на обед. Но когда евреев заставили носить спереди и сзади на одежде желтую звезду, вспоминала Соня, «маленькая Анна перестала стучать в мою дверь». Если польским и немецким школьникам приходилось учиться в одном здании, как это было в Хоэнзальце еще в 1942 г., внутреннее и внешнее пространство школы делили на части, чтобы «защитить» немецких детей от нежелательных социальных контактов [44].