Свидетельница Гора

— Я вот думаю, не пригласить ли мне сюда кожевника, — буркнул хозяин подземелий.

— Господин? — озадаченно проговорила одна из женщин.

— Затем чтобы проколоть уши вам всем, и подвесить в них такие же украшения, — пояснил он.

— Нет, Господин! — почти хором воскликнули сразу несколько рабынь.

— Простите нас, Господин! — закричали другие.

Все женщины испуганно сжались и отпрянули назад, те, что стояли у стены, прижались к самым кольцам, к которым они были прикованы цепями, те, что были заперты в конурах, вглубь помещений, подальше от решеток. И только я осталась на прежнем месте, у кольца в полу, у которого меня поставили.

Во мне крепла уверенность, хотя, конечно, не исключено, что я могла ошибаться, что в их реакции на угрозу хозяина подземелий присутствовали не только возмущение и ужас. Думаю, что я ощутила в их реакции, было вовлечено кое-что еще. Я была уверена, что чувства этих женщин были смешаны и весьма противоречивы. Безусловно, я нисколько не сомневалась, что с одной стороны они боялись, и боялись панически, самой мысли о прокалывании их ушей, но, одновременно с этим, с другой стороны, на неком, более глубоком уровне, я чувствовала, что они были до глубины души очарованы и взволнованы самой возможностью этого. Думаю, что их это беспокоило, волновало и необыкновенно возбуждало. Я поняла это, посмотрев исподлобья, по тому, как некоторые, стоя на коленях, прижавшись спиной к стене, отчаянно задрожали, а пальцы других непроизвольно взлетели к мочкам их ушей, словно они уже сейчас могли бы ощутить подвешенные там украшения. В общем, мне казалось, что чувства этих женщин по отношению прокалывания их ушей оказались глубоко неоднозначными. Не была ли их дрожь результатом понимания ими того, насколько привлекательными они могли бы стать для мужчин, носи они подобные украшения, насколько могло бы это увеличить их желанность для рабовладельцев? В конце концов, разве все они не были рабынями? Разве они сами не хотели быть возбуждающими желание красотками? И в то же время, они ведь не могли не понимать тех опасностей и ужасов, которые последовали бы после того, как они станут столь отчаянно желанными, преследуемыми и восхитительными. Так не были ли они заранее, в глубине своей душе, готовы быть такими, настолько востребованными? И как только они осмеливались быть таким приметными, теми, кто подобно пене на поверхности воды оказывается на виду, кого первыми выхватывают из толпы пленниц, оценивают, заковывают в цепи и первыми бросают на меха? Разве не они были теми, над кем плеть щелкала громче всего? Разве не они, постоянно находясь в полуобморочном состоянии от ужаса и понимания того, какими глазами могли бы смотреть на них мужчины, при этом осмеливались быть теми, кого грубо выталкивали на сцену торгов, чтобы услышать мужчин, выкрикивающих от вспыхнувшей страсти и соперничающих за то, чтобы владеть ими?

— Приготовь новой девке немного каши, — прохрипел хозяин подземелий.

— Да, Господин, — откликнулась брюнетка, сопровождавшая нас с факелом.

Монстр присел рядом со мной и, отвязав веревку, что соединяла мои запястья с ошейником, вытянул ее наружу, протащив между моих ног. У меня вырвался непроизвольный стон, когда мужская рука коснулась внутренней поверхности моего левого бедра. Я почувствовала, как меня охватывает возбуждение. Насколько же не контролируемы потребности у рабынь! Я замерла, не поднимая головы, лишь задрожала всем телом. Мне трудно описать словами то, какой ужас внушал мне этот человек. Меж тем, он просунул вытащенную из-под меня веревку через кольцо, вмурованное в полу прямо передо мной, затем пропустил ее под моим ошейником, потом еще раз сквозь кольцом и завязал тугим узлом. Теперь я была прикреплена за ошейник к кольцу двойной петлей. Единственное, что я могла, это поднять голову, да и то очень немного. Расстояние между моим ошейником и рабским кольцом составляло не больше фута. Как только узел был затянут, я почувствовала, что мужчина развязал узел, стягивавший мои запястья. Затем он переместил их вперед, скрестил и туго связал перед моим телом. Мое сердце провалилось и забилось где-то в районе пяток. Сбоку послышалось шуршание, это рабыня брюнетка, стоявшая несколько в стороне, всыпала какую-то смесь в миску, собираясь приготовить еду для меня.

— Господин? — отважилась я подать голос.

Меня охватил ужас от осознания того, что теперь осталось только перебросить мои волосы вперед, через плечи, обнажив спину. Именно это и произошло уже через мгновение, вырвав из меня стон отчаянья.

Я услышала журчанье воды. Темноволосая рабыня подошла к столу и налила немного воды в миску.

— Может быть, Ты предпочла бы отложить наказание на завтра? — поинтересовался у меня надсмотрщик.

— Нет, Господин, — выдохнула я.

Теперь мне хотелось поскорее закончить с этим.