Свидетельница Гора

Монстр отошел от меня куда-то назад от меня, не трудно догадаться, что к стене. Когда он всего через пару мгновений вернулся ко мне, я с трепетом увидела на полу передо мной тень от плети, свисавшей из его руки. Я не отрывала глаз от этой тени, ожидая того момента, когда отбрасывавшая ее плеть начнет подниматься. Я собиралась закрыть глаза только в тот момент, когда она станет падать вниз. Честно говоря, меня обрадовало то, что я могла видеть эту тень. Зачастую нам не позволяют знать тот момент, когда на нас обрушится удар плети. Поверьте, в этом случае наказание становится гораздо более страшным! Особенно, если мы не знаем назначенное количество ударов! Так что, можно считать милосердием ситуацию, когда нас заранее ставят в известность относительно число ударов, и наносят их с предсказуемой периодичностью. Иногда от нас даже требуют считать эти удары, конечно, до тех пор, пока мы в состоянии это делать. Порой, мы также должны, если в состоянии, комментировать причину каждого удар, естественно, когда такие причины для них есть. Понятно, что в подобных эпизодах взаимоотношений рабыни и господина существует множество различных путей поддержать беседу. Вот, например: «Почему тебя избили?» — вопрошает хозяин, «Чтобы я не забывала о том, что я — рабыня» — отвечает его собственность. Случается и так, что мы сами должны попросить о своем наказании. Как же это ужасно, ползти к мужчине с плетью в зубах.

К своему удивлению, я увидела плеть, легшую на каменный пол рядом со мной. Я чуть не свалилась в обморок. Неужели меня не будут бить? Конечно же, та свободная женщина никогда не узнает об этом! Но тут в памяти всплыло, как этот монстр уверял ее, что я буду наказана, и мое сердце снова упало. Мужчины этого мира не имеют склонности бросать свои слова на ветер. У меня не может быть никакой надежды на пощаду. Я буду наказана.

Но тогда, в чем причина этой задержки?

Вдруг, я почувствовала на себе его руки, сначала повалившие меня на бок, а затем, опрокинувшие на спину. Моя голова легла прямо подле кольца, к которому я была привязана за ошейник. Мужчина склонился надо мной. Нет, он не должен, мысленно воскликнула я. Пожалуйста, нет! Я уперлась в него своими связанными руками, совсем легонько. Конечно, я не смогла бы оттолкнуть его от себя, даже если бы у меня хватило смелости на то, чтобы попытаться сделать это. Скорее мой жест был не более чем слабым, бесполезным, фактически инстинктивным протестом. Мне оставалось только надеяться, что я не буду избита за это. Я мгновенно отдернула пальцы назад, и отвернула голову в стороны, не в силах смотреть в нависшее надо мной лицо или морду. Я была полностью в его власти. Он мог сделать со мной все, чего бы ему ни захотелось. Мне сообщили, что я принадлежала государству, и в этом месте, как я уже поняла, именно он представлял это государство. Здесь он был для меня все равно, что хозяин, со всеми привилегиями, правами и полномочиями, и перед ним я была ничем, беспомощна и бесправна, со всеми вытекающими из этого в этом мире последствиями. Практически, здесь, в этом странном месте, я была его собственностью, то есть, фактически, я ему принадлежала.

Он положил свою лапу мне на голову, приподнял немного и повернул лицом к себе, но я так и не разомкнула своих крепко зажмуренных век. Прямо надо мной послышался странный звук, то ли хриплое сопение, то ли глухое ворчание, словно рядом со мной находилось какое-то крупное животное. Я даже могла почувствовать его тяжелое дыхание на своей коже. Почему это не начиналось? Насколько беспощадным будет то, что меня ожидало? Хоть бы он проявил ко мне жалость! Я была всего лишь рабыней!

Вдруг он издал негромкий звук, что-то отдаленно напоминавшее хмыкание от удовлетворенного любопытства. Я ничего не понимала. Послышалось бульканье, темноволосая рабыня принялась размешивать воду в миске с кашей.

Монстр вернул меня на колени, ткнув головой в пол рядом с кольцом, и перебросил вперед прядь волос, прилипшую к спине.

Снова мои волосы оказались разбросаны по полу передо мной.

— Ее каша готова, — сообщила брюнетка.

Мне было не понятно, для чего мужчина только что переворачивал меня на спину. Похоже, его мучило любопытство. Но на предмет чего?

— Будет лучше, — послышался его рокочущий голос, — отложить еду на последок.

— Да, Господин, — не могла не признать я его правоты, понимая, что в противном случае, могла оказаться не в состоянии удержать еду в себе, даже такую простую и пресную, какую обычно дают рабыням.

С ужасом я увидела, как на полу передо мной скользнула хищная тень. Плеть снова была в его руке.

— Эта рабыня, — обратился он к другим женщинам, находившимся в комнате, — провинилась. Она, оказавшись в темноте, не прояснила своего статуса, своего рабства, перед свободной женщиной. Она позволила свободной женщине непринужденно общаться с ней, не зная того, кем она является. Она повела себя так, что женщина не только думала, что перед ней свободная, но даже и предположить, что она принадлежит к некой касте.