Свидетельница Гора

Какими абсурдными в этот момент мне показались мои прежние страхи, когда перед самой поркой он уложил меня на спину! Какое вообще право я имела ожидать для себя такое достоинство! Насколько абсурдной была эта мысль для рабыни! Вероятно ли то, что нас могли бы бросать на спину ради нашего достоинства? Конечно, нет! Рабыням не позволено достоинство. Это оставлено для свободных женщин. Скорее уж дело в том, что уложив рабыню на спину, если того пожелает владелец, он может прочесть самые тонкие нюансы выражений ее лица, ее беспомощность, ее страх, ее радость, ее наслаждение, ее уязвимость, ее надежды и просьбы! Мужчина просто не может не восхищаться оказавшимися под его торжествующим пристальным взглядом беспомощно открытыми чертами, не любоваться на бесчисленные тонкие выражения, мелькающие на ее покрасневшем лице, не обращать внимания на трепет тела, на ее восторг и страх. Владельцам не чуждо получать удовольствие от тщательного исследования любой из нас в нашем страдании, нашем экстазе и беспомощности, и они наслаждаются стонами и криками, обнаженными перекошенными лицами своих рабынь, заключенных в тюрьму их рук.

Монстр издал низкий, рычащий, почти звериный звук. Должна ли я сопротивляться ему изо всех своих сил? Будет ли это иметь какое-либо значение в конечном итоге? А что если я буду просто избита за демонстрацию малейшего сопротивления, которое он запросто может не счесть забавным во всей его тщетности.

Я всхлипнула. Смог ли он прочитать во мне признаки моей растущей беспомощности?

Я такая рафинированная, утонченная, нежная! Как такое могло происходить со мной? Но затем я вспоминала, что я — рабыней. Из меня вырвался тонкий, беспомощный вскрик, звук слабости, но одновременно еще и своеобразной мольбы.

Пожалуйста, только не останавливайтесь, Господин! Впрочем, он и не собирался останавливаться, а мне оставалось радоваться тому, что в его сердце, как и в сердцах остальных таких мужчин, не было места такому понятию как милосердие.

— Посмотрите на рабыню! — воскликнула одна из женщин у стены.

А мое покорение тем временем шло своим чередом.

— Господин! — всхлипнула я, чувствую себя оскорбленной, опозоренной и униженной.

А уже через несколько мгновений я начала терять контроль!

— Ох! — простонала я. — О-о-ох!

Его победа надо мной была близка.

Пришло осознание того, что еще немного и я буду ничем, всего лишь кончающей рабыней.

— Господи-и-ин! — заверещала я.

— Аргх, — послышался из-за моей низкий горловой звук, словно сзади стоял лев, рвущий своими челюстями окровавленную плоть добычи.

И в этот момент я полностью отдалась ему. Это было мое глубочайшее подчинение, моя полная капитуляция. Я ничего не могла с собой поделать. Я была рабыней, простой рабыней, покоренной в очередной раз.

Еще некоторое время я пролежала около кольца. Мужчина подошел к одной из крохотных рабских клеток, лежавшей по левую руку от меня и оттянул ее немного вперед и вправо, освободив тем самым подход к незанятым конурам. Затем он отошел к столу и принялся просматривать какие-то бумаги, не исключено, что мои.

Тем временем темноволосая рабыня приблизилась ко мне и присела рядом. Оказывается она принесла влажное полотенце, которым и стерла кашу с моего лица, а также и с волос. Боюсь, что когда я извивалась и задыхалась, я опускала голову слишком низко, а поскольку около меня стояла миска, то и мои волосы оказались измазаны кашей.

— У тебя хороший живот, — заметила женщина. — Горячий живот. Просто превосходный живот для рабыни.

— Спасибо, Госпожа, — шепотом поблагодарила я.