Свидетельница Гора

Вдруг я увидела, что хозяин подземелий повернулся ко мне. Признаться, меня это очень напугало. Как я уже отмечала, одного его вида было достаточно, чтобы нагнать на меня страх. Однако я понимала, что мне, как одному из объектов его ответственности, наряду со всеми остальными, следовало быть готовой к тому, чтобы быть им осмотренной. Я тут же закрыла глаза и сделала вид, что сплю. Послышались шаги, и я поняла, что он приблизился к клетке. Я поняла, что он стоит не дальше чем в шаге от меня, на это указывал свет лампы, который чувствовался сквозь сомкнутые веки. Но он не отворачивался, чтобы уйти! Он стоял рядом уже дольше минуты. Тогда, я, испуганная, поднялась на колени и, столкнувшись с ним взглядом, опустила голову, коснувшись лбом железного пола, выполняя почтение.

— Почему Ты притворилась спящей? — спросил монстр.

— Простите меня, Господин, — попросила я, но мужчина молчал, и я продолжила: — Я испугалась. Простите меня!

— Как твой живот? — поинтересовался он.

— Моя спина, Господин? — уточнила я, думая, что, должно быть неправильно поняла его.

— Твой живот, — настаивал надзиратель.

— Господин? — переспросила я, но поняв, что правильно поняла, что он имеет в виду, ответила: — Он в порядке, Господин. Спасибо, Господин.

— У тебя горячий живот, — усмехнулся он, — особенно для той, кто еще так плохо знаком с ошейником.

Я держала голову опущенной и молчала.

— Тобой легко можно будет управлять посредством этого, — заметил монстр. — Это ставит тебя в полную зависимость от нас.

— Да, Господин, — признала я.

— Думаю, что в начале, — продолжил он, — я разрешу мужчинам трогать тебя лишь изредка.

— Как Господин пожелает, — прошептала я.

— Мы посмотрим, как Ты будешь служить.

— Да, Господин, — отозвалась я.

— Подними голову, — приказал хозяин подземелий.

Я сделала, как было приказано, но избегала смотреть на него.

— Подними волосы и поверни голову в сторону, — потребовал он.

Я запустила скованные цепью руки в волосы и, подняв их, повернула голову щекой к нему.

— Проколотоухая девка, — пробормотал мужчина и, полюбовавшись на меня некоторое время, бросил: — Можешь опустить руки.

Движением головы я отбросила волосы вниз за плечи, немного пригладив их руками. Голову я продолжала держать поднятой, разрешения опустить ее не было, но, конечно, на мужчину я не смотрела.

— Ты симпатичная, — похвалил он, и тут же неожиданно спросил: — А я симпатичен?

— Нет, — ответила я.

— А может, я все же красив? — настаивал надзиратель.

— Нет, — повторила я. — Простите меня, Господин.

— За то, что Ты сказала правду? — уточнил он.

— Мнение рабыни ничего не стоит, — проговорила я.

— Почему Ты это сказала? — поинтересовался мужчина.

— Я не хочу оскорбить Господина, — объяснила я.

— Ты думаешь, что оказавшись в ошейнике, стала глупее, чем была до этого?

— Нет, — ответила я. — Надеюсь, что нет.

— Рабство имеет множество эффектов на женщину, — сказал монстр. — Оно смягчает ее, усиливает ее красоту, позволяет ей глубже чувствовать саму себя, доставляет ей удовольствие, увеличивает и значительно ее сексуальные ощущения, тысячекратно увеличивает ее способность любить, но есть один эффект, которого оно не имеет — рабство не снижает интеллекта женщины.

— Да, Господин, — не стала я оспаривать его утверждения.

— Почему бы это должно произойти? — спросил он.

— Я не знаю, Господин, — пожала я плечами.

— Вот, этого и не происходит, — усмехнулся мужчина.

— Да, Господин.

— Есть случаи, — добавил надзиратель, — когда мнение рабыни ничего не стоит, но бывает и так, что ее суждение уже нельзя счесть пустым, бывают ситуации, в которых оно может быть единственно верно, глубоким, полезным. Вот такие дела. Точно так же, как в некоторых случаях к мнению урта, слина, или любого другого животного стоит прислушаться. Даже оно может оказаться верным, правильным и полезным. Ситуации, в которых мнение рабыни или любого другого животного, является ничего не значащим, это ситуации, в которых это всего лишь мнение рабыни или животного. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Да, Господин, — ответила я.

Мои мысли, как и мои чувства, никому не важны. Это всего лишь мысли и чувства рабыни. Как мужчины этого мира, эти монстры в человеческом обличии, так и не сдавшие своей мужественности, доминировали над нами! Как полно и бескомпромиссно они это делали с нами! Как восхитительно они доминировали над нами!

— Из умных женщин получаются превосходные, самые лучшие рабыни, — заметил он.

— Да, Господин, — согласилась я.

— Они понимают то, что с ними сделано, кто они теперь, чем они должны быть и так далее.

— Да, Господин, — прошептала я.

— И они быстрее осознают невозможность спасения собственными силами, и необратимость того, что с ними сделано им.

— Да, Господин.

Неужели он не понимал, сколько еще было причин того, о чем он говорил? Разве он мог не понимать нашей потребности в господине, тоски по нему, жажды его? Разве он не понимал нашей потребности самоотверженно служить и беззаветно любить?

— Ты неплохо смотришься в цепях, — похвалил он.

— Спасибо, Господин.

— Ты принадлежишь им.

— Да, Господин.